Однако осталась от эпохи Ивана Грозного еще и другая традиция, исходившая от консервативной, погибавшей под ударами самодержавия, аристократии. Она выразилась в произведениях князя А. М. Курбского, в "Беседе валаамских чудотворцев", в рассказах и описаниях летописей, в воспоминаниях современников большой крестьянской войны, которую в прежней историографии именовали "смутным временем". Это они – представители отживающей идеологии – дали материал для изображения Ивана Грозного в виде тирана, коронованного злодея и преступника, с правом, подобно Христиерну II датскому, на титул Нерона XVI века.
Странным образом эта традиция, внушенная чувством мести со стороны романтиков, оплакивавших гибель аристократии, пережила великие достижения эпохи XVI века, заглушила суждения более прогрессивных современников Ивана IV и повлияла в сильнейшей степени на историков XIX века. Грозный царь закрепился в старых школьных изображениях как жестокий тиран по преимуществу; все его крупные деяния отошли на второй план; все его заслуги по расширению и внутренней организации Московской державы и борьбе с изменниками оказались забытыми.
Русский народ дал совсем иную, глубоко мудрую оценку личности Ивана IV, выразивши ее в прозвище "Грозного". В иностранной исторической литературе смысл этой характеристики совершенно искажен переводами – Iwan der Schreckliche, Jean le Terrible, что означает "страшный", "ужасный", чем и подчеркивается обвинение Ивана IV в жестокости. В XVI в. в великой Московской державе "Грозный" звучало величественно и патриотично. Прозвища это прилагалось уже раньше к Ивану III: и дед и внук были могущественно-грозны, сокрушительно-опасны для врагов народа и государства, как внешних, так и внутренних.
II. Наследство Ивана III
Из всех европейских народов наибольшее искусство и энергию в борьбе с азиатскими воителями проявили великороссы, организовавшиеся в Московскую державу. Здесь, быть может, самая трудность задачи, необычайно опасное положение на юго-восточной окраине создали изумительную по своим политическим; и военным достижениям, по своей стойкости и выдержке школу.
1
В непрерывной борьбе с внешними врагами, наступавшими из Азии, Москва выработала учреждения, в которых было много общего со стратегией, вооружением, крепостными сооружениями, дорожной системой и административной практикой больших азиатских империй. Такой поворот вовсе не был попятным движением, не был огрубением, впадением в варварство. Никоим образом не следует забывать, что великий Азиатский материк был ареной культур более старинных, чем культура европейская, что в течение раннего Средневековья – от VIII до XIV века – Азия далеко превосходила Европу своими богатствами, широким развитием обмена, техникой, просвещенностью: арабы были учителями романо-германцев в торговле, науке, философии; монголы перенесли в Европу китайскую артиллерию, затем систему государственных дорог и почты, в свою очередь унаследованную ими от более старинных держав.
К заимствованным у противника формам в Московском государстве присоединились с течением времени оригинальные учреждения, которые, однако, строились в духе тех же образцов централизованной военной монархии. Отсюда некоторые черты сходства Москвы с Оттоманской империей, последним крупным созданием азиатских воителей, занявших господствующее положение на Леванте. Сравнение Москвы с Турцией напрашивалось постоянно и у русских и у западных наблюдателей; Иван Пересветов, подававший московскому правительству в эпоху молодости Ивана IV проект уничтожения аристократии и введения неограниченного правления, ссылается на порядки турецкого султана Мухамеда, считая их образцовыми.
Иностранцы видели в сходстве Москвы с Турцией главное основание для нападок на русские порядки. Анонимный французский либеральный писатель времен опричнины Грозного находит, что во всех государствах существуют учреждения для охраны закона, для защиты народа от тирании, кроме Московии и Турции. На ту же тему очень любят говорить и английские наблюдатели, Горсей и Флетчер: для них, не понимающих системы московского управления, она сводится якобы к произвольным капризным действиям, граничащим нередко с самодурством и не встречающим сопротивления в "варварском" обществе, которое такого управления вполне заслуживает.
Однако есть и такие учреждения в "азиатской деспотии", которые вызывают зависть западноевропейцев, поражают их воображение. Таково устройство дорог и ямской гоньбы, служившей наблюдению за краями, не вполне замиренными, а также пересылке грамот и проезду послов, – система, выделявшая Московскую державу из всех европейских государств того времени. Быстрота сообщений и роскошество перевозочных средств изумляли иностранцев. Герберштейн передает, что его служитель проехал 600 верст из Новгорода в Москву в 72 часа, имея возможность ехать без перерыва благодаря смене лошадей; когда он требовал 12 лошадей, ямщик приводил ему 30 и еще больше. Правительство знало цену этого