Похоронив жену, обезумевший от горя Иван ищет утешения в пьянстве и объятиях любовниц. Что не мешает ему на людях оплакивать Анастасию. Двор охватывает безнадежность, хотя большинство бояр не жалеют о кончине царицы. Они считают, что под ее влиянием царь сблизился с народом, отодвинув дворянство на задний план. Родные усопшей, Захарьины, считаются среди знати опасными выскочками. На Алексея Адашева и Сильвестра смотрят как на политических паразитов, которых следует уничтожить. Но с этим справиться легко – Иван не желает видеть их подле себя, вспоминая об их непостоянстве во время его болезни. Некоторые решаются шептать на ухо царю, что советники отравили Анастасию, – в последнее время она постоянно мерзла. Другие, менее решительные, но столь же недоброжелательные, довольствуются утверждениями, что Адашев и Сильвестр, без сомнения, прибегали к колдовству, чтобы так долго быть необходимыми Его Величеству. Чувствуя приближение грозы, Адашев отправляется воеводой в Ливонию, а Сильвестр удаляется в монастырь. Но это не спасает их. Иван приказывает лишить Сильвестра его тихого пристанища и отправить в ссылку в дальний и суровый монастырь на Соловецком острове в Белом море, где тот умрет, забытый всеми, в молитвах. О своем отношении к этому преданному и благочестивому человеку Иван напишет Курбскому: «Ради спасения души моей приближил я к себе иерея Сильвестра, надеясь, что он по своему сану и разуму будет мне споспешником во благе; но сей лукавый лицемер, обольстив меня сладкоречием, думал единственно о мирской власти и сдружился с Адашевым, чтобы управлять царством без царя, ими презираемого. Они снова вселили дух своевольства в бояр; раздали единомышленникам города и волости; сажали, кого хотели, в Думу; заняли все места своими угодниками. Я был невольником на троне. Могу ли описать претерпенное мною в сии дни уничижения и стыда? Как пленника, влекут царя с горстию воинов сквозь опасную землю неприятельскую (Казанскую) и не щадят ни здравия, ни жизни его; вымышляют детские страшила, чтобы привести в ужас мою душу; велят мне быть выше естества человеческого, запрещают ездить по святым обителям, не дозволяют карать немцев... К сим беззакониям присоединяется измена; когда я страдал в тяжкой болезни, они, забыв верность и клятву, в упоении самовластия хотели, мимо сына моего, взять себе иного царя, и не тронутые, не исправленные нашим великодушием, в жестокости сердец своих чем платили нам за оное? новыми оскорблениями: ненавидели, злословили царицу Анастасию и во всем доброхотствовали князю Владимиру Андреевичу...»
Так, по привычке, видит себя Иван преданным и осмеянным неблагодарными. Умный и любящий Адашев теперь паршивый, сварливый, лживый «пес», заслуживающий наказания. Царь приказывает судить его, несмотря на все заслуги. Для верности он лишен и права на защиту: ядовитый, как василиск, он может околдовать и судей. Почтенный митрополит Макарий вступается за несчастного, но бояре считают, что для успокоения царя и Отечества следует немедленно уладить это дело. Адашева заключают в темницу в Дерпте, где через два месяца тот умирает от горячки – по словам одних, от яда – по мнению других.
Царь на время чувствует себя удовлетворенным – он вымел за дверь всю грязь. Но столь ограниченное наказание через некоторое время перестает его устраивать. У предателей остались последователи или как минимум родные и симпатизирующие им. Избавившись от Алексея Адашева, Иван торопится арестовать и казнить его брата – доблестного Данилу Адашева, героя многих походов, и его сына двенадцати лет. Троих братьев Сатиных, сестра которых вышла замуж за Алексея Адашева, Ивана Шишкина с женой и детьми ожидает та же участь. Вдова Мария Магдалина, родом полька, принявшая в Москве православие, славилась христианскими добродетелями и дружбой с Адашевым. Она казнена вместе с пятью своими сыновьями. С молодым князем Оболенским-Овчининым расправились за то, что посмел сказать новому любимцу царя Федору Басманову, будто он и предки его «служили всегда с пользою государю, а ты служишь гнусною содомиею». Теперь Иван пренебрегает воздержанием и смеется над благочестием. Однажды ночью, сильно выпив, пляшет во дворце с несколькими сотрапезниками в масках. Завидев в толпе князя Репнина с открытым лицом, велит силой надеть тому маску. Возмущенный Репнин бросает ее на пол, топчет ногами и кричит: «Государю ли быть скоморохом? По крайней мере я, боярин и советник Думы, не могу безумствовать!» Царь выгоняет его. Но наказание кажется ему слишком мягким, и несколько дней спустя Репнина умертвляют на паперти храма, в который он пришел с молитвой.
В атмосфере постоянного беспокойства и страха даже ни в чем не виновные бояре спрашивают себя, не в чем ли их упрекнуть. Со всех сторон во дворец стекаются доносчики и спешат раздуть подозрения Ивана, который выслушивает всех. Все кажется ему заслуживающим внимания. Чем сильнее напраслина, тем большее любопытство вызывает она у царя. Мало информированный, он организует расследования, направляет повсюду своих шпионов. Никто не решается больше излить свою душу другу, каждый следит за своими речами даже в кругу семьи, все молчат, сжимаясь от страха, во время публичных собраний. Чтобы не противоречить государю, судьи более не требуют достоверных доказательств: оправдательный или обвинительный приговор зависит не от фактов – от капризов Ивана. Так, без видимой на то причины, без суда и следствия, член боярской Думы Юрий Кашин казнен вместе со своим братом. Князь Дмитрий Курлятев, друг Алексея Адашева, сначала пострижен в монахи, затем приговорен к смерти вместе со всей семьей. Князь Михаил Воротынский, покоритель Казани, сослан с женой, сыновьями и дочерью. Знаменитый Иван Шереметев, гроза крымских татар, брошен в цепях в темницу. Его пытают в присутствии царя, который спрашивает у него холодно: «Где казна твоя? Ты слыл богачом!» Его брат Никита Шереметев, тоже известный, славный воевода, не единожды раненный в боях, по приказу Ивана задушен.
Темницы и монастыри переполнены. Чем сильнее бьет Иван, тем больше желание ударить еще. Потоки крови не могут удовлетворить его жажды, толкая на новые крайности. Убийство становится необходимым для него, вид страданий – лекарством, без которого нельзя обойтись. Ребенком он сбрасывал щенков с крепостных стен во двор, они разбивались. Тридцатилетний, он проделывает то же с людьми. И как всегда, оправдывает свою жестокость злом, которое причинило ему его окружение. «Если бы этот пес Алексей Адашев не разлучил меня с Анастасией, не было бы стольких жертв!» – восклицает он. Принцип действий его предельно ясен: при малейшем сомнении надо наносить удар и не терять времени в поисках улик. Лучше лишить жизни десяток невиновных, чем оставить в живых одного виновного. И недостаточно уничтожить только главного подозреваемого, надо безжалостно вырезать все вокруг него – наказать семью, близких, всех, кто мог быть подвержен его влиянию. Пусть кровь течет рекой – это оздоровит тело государства.
Заменить бояр, виновных лишь в том, что не пришлись ему по душе, Иван решает людьми незнатными, небольшого ума, готовыми гнуть перед ним спину, которые никогда не противоречат ему и потакают его прихотям. Некоторые из них, например Алексей Басманов, его сын Федор, Малюта Скуратов, Василий Грязной, становятся его сотрапезниками и политическими советниками. «Всегда ли плакать тебе о супруге? – говорят они. – Найдешь другую, равно прелестную; но можешь неумеренностью в скорби повредить своему здравию бесценному. Бог и народ требуют, чтобы ты в земной горести искал и земного утешения». Слова эти подогревают в Иване всегда жившую в нем любовь к женщинам. Он ищет утешения в молодых объятиях. Нет, он не забыл своей нежной Анастасии, но решиться на воздержание не в силах. Любовь и смерть – вот два наивысших выражения его мужского начала.