Почему такая смена вектора? Просто карамзинская «История» основывалась на немецкой трактовке истории (Иннокентий Гизель, Герхард Миллер и другие) и «мемуарных свидетельств вроде записок Андрея Курбского» (перебежчика и изменника — русского диссидента), и Палицина, и свидетельств осведомлённых иностранцев. Последние несли важную, часто уникальную, неповторимую информацию, но отличались односторонностью, субъективизмом, а иногда и явной тенденциозностью, принимавшей подчас форму русофобии. «К сожалению, влияние Карамзина на русских профессиональных историков не рассеялся и по сей день», писал Михаил Ефимов, кандидат богословия в исследовании «Карамзинская нелепа». То есть карамзинская история писалась на западных материалах, пропитанных дикой ненавистью ко всему русскому. Недаром Областная психиатрическая больница города Ульяновска до 2016 года была названа именем Карамзина.
Второй из трех — Степан Борисович Веселовский (1876–1952), советский историк, профессор университета, академик. От него сохранился «чудный» дневник, частично опубликованный в наше время. Это был истинный русофоб. Он писал: «Годами… у меня складывалось убеждение, что русские не только культурно отсталая, но и низшая раса… иностранцы и русские смешанного происхождения даровитее, культурнее и значительно выше, как материал…». И еще: «Еще в 1904–1906 гг. я удивлялся, как и на чем держится такое историческое недоразумение, как Российская империя… мое мнение о народе не изменилось… Быдло осталось быдлом… Последние ветви славянской расы оказались столь же неспособными усвоить… европейскую культуру и выработать прочное государство, как и другие ветви, раньше впавшие в рабство… построил Российскую империю под командой… иностранных…. немецких, инструкторов».
Вот такие русофобы писали историю Ивана Грозного. Писал Веселовский ядовито, желчно, приводя аргументы «против Грозного» не от науки, а от дикой, звериной ненависти к русским. И сегодня этот русофоб — «ученый» является непререкаемым авторитетом в истории? Ведь везде пишут, мол до Веселовского анализом времен Ивана Грозного не занимался ни один исследователь. Третий из списка — Скрынников Руслан Григорьевич (1931–2009), тоже советский историк и профессор университета. Любитель выступать в Парижской Сорбонне и печататься в США, Германии, Италии, Японии, Польше. Надеюсь не надо объяснять, что просто так выступать на Западе — не зовут. Занимался историей времен Ивана Грозного и в частности «Синодиком опальных», который сегодня — главный аргумент кровавости царя и по которому пятая колонна «бьется в истерике».
Документ был фактически создан Скрынниковым по жалким рукописным отрывкам XVII–XVIII веков и выводы, мягко говоря, тенденциозны. О взглядах Скрынникова на Ивана Грозного отлично говорит название его книги 1992 года «Царство террора». С пояснениями в кратком описании — про механизмы царского террора. Ну и какая может быть объективность?
Именно тяжелым детством десятки горе-историков объясняют выдуманную кровожадность царя. А было ли оно таким? Иван родился 25 августа 1530 года и имя он получил в честь святого Иоанна Предтечи. Отец — великий князь Василий III (1479–1533). После 20 лет бездетности с первой женой, Иван у него был первым сыном от второй жены — Елены Глинской (1510–1538). В захоронении в Кремле сохранились остатки волос Елены, они рыжего цвета. И этот цвет волос унаследовал от нее и сын — Иван IV. Отец, князь Василий III, умер 03 декабря 1533 года, когда по пути в Волоколамск получил подкожный нарыв на бедре и началось заражение крови. Умирающий князь Василий Иванович, в присутствии нескольких бояр, написал завещание в пользу 3-летнего Ивана и умер. Великокняжеский престол перешел к старшему сыну формально, т. е. в его 3 года. Однако не правят ни в три года, ни в пять. Те, кто пишет про 51 год правления Ивана Грозного — неучи. Правил великий царь не 51, а всего 6 лет.
Завещание великого князя Василия не сохранилось, но и при советской власти, и ныне пишут «Елена — законная преемница». С чего бы вдруг? Василию III перевалило за 50, Елена была лет на 25 моложе. Василий никогда не советовался с женой о делах государства. Ни разу великий князь не приглашал на совещания «жену Олену». Жену Елену даже к умирающему до последнего часа не пускали. Когда наступил кризис и больному осталось жить считанные часы, Елену пустили, наконец к постели умирающего. Горько рыдая, молодая женщина обратилась к мужу с вопросом о своей участи: «Государь великий князь! На кого меня оставляешь и кому, государь, детей приказываешь?».