Тишину нарушили только тяжелые вздохи бояр.
Митрополит сидел, низко опустив голову, пока царь не сказал:
— Слушайте! Праведный владыка церкви Господней совершит в соборе великое моление.
— Да будет так! Аминь! — воскликнул митрополит простуженным голосом, быстро вставая с своего места.
Поднялись, как один, с своих мест и бояре.
Царь кликнул воевод, поставленных вождями ополчения.
На середину палаты браво шагнули: Шиг-Алей, Данила Романович, Михаил Глинский, Курбский, Данила Адашев, Серебряный, Иван Шуйский, Алексей Басманов, Бутурлин, Куракин, Заболоцкий и другие.
Они приблизились к царскому трону.
Митрополит поднял руки вверх:
— Восклицайте Господу всея земли! Торжествуйте! Веселитесь и пойте! При звуке труб и рога торжествуйте перед царем-Господом! Да шумит море и все, что наполняет его! Да плещут реки, да ликуют горы перед лицом Господа, ибо он идет судить землю! Он будет судить вселенную праведно и народы — мудро! Меч правды и силы да будет благословен!
Митрополит умолк, поклонившись царю, затем Юрию Васильевичу, князю Владимиру Андреевичу и боярам.
Царь и бояре ответили ему низким, смиренным поклоном.
— Помните, воеводы! Крепостей пока не осаждать, промышлять врага в поле. Делайте не то, чего хотят ливонские князи. Не щадите врага! Пускай устрашатся, восплачутся и потеряют надежды. Ратуйте во славу России, детей и внуков ваших!
Воеводы слушали царя, склонив головы.
После того в палату вошли рынды в белоснежных, обшитых серебром кафтанах, как на подбор — красавцы юноши. В руках у каждого было знамя.
Началась церемония вручения знамен полковым воеводам. Каждый воевода, принимая знамя, целовал руку царю и угол полотнища у знамени, а затем вместе со знаменем подходил к митрополиту под благословение.
Над Москвою расплывался грузным гудом мощный благовест соборных кремлевских колоколов.
XII
Герасим, посаженный на землю у ливонского рубежа, быстро обжился там, стал своим человеком.
Вдоль ливонской границы немало разверстано было засечной стражи, переброшенной с южных окраин государства. Зорко охранялись рубежи Московского государства не только от татар по берегам Оки, но и от Литвы, Ливонии и Швеции. Больше всего было рассеяно здесь боярских детей и дворян, вновь испомещенных и щедро одаренных царем, чтоб верно служили.
Именитый воевода, князь Василий Путятин, был назначен головою пограничников.
«Украинной» знати многое было не по нутру. Ведь здесь приобретался почет только «за усторожливую службу»: превыше всего ставилась сторожевая «справность», а родовое превосходство не пользовалось здесь установившимся почетом.
Земли, полученные дворянами за военную доблесть, тут почитались достойнее родовых земель.
И многие природные вельможи вздыхали, что по милости батюшки-царя на высокие должности поднимались люди военными и сторожевыми заслугами, а не родом.
Герасиму нарезали участок земли в двадцать пять четей.
На рубеже не опасались того, чтобы «не мешать знатных с поповыми мужичьими детьми, и холопами боярскими, и слугами монастырскими», однако, кто познатнее, все-таки норовил держаться в стороне от незнатных, неродовитых станичников, которых звали «севрюгами».
Староста того участка засеки, куда был посажен Герасим, сын боярский Еремей Еремеев, оказался человеком простым, из захудалых дворян. Со всеми умел ладить и ко всем у него находилось доброе слово. Раньше он тоже служил кем-то при царском дворе.