Иван. Цветы! (Выхватывает из вазы цветы, кидается на колени перед женой.) Великой актрисе Сарке Федотовой, матери и звезде!
Сара. Зачем ты меня обижаешь?
Иван(запевает). Отцвели уж давно хризантемы в саду… Нет, пионы, пардон, или розы… это они у нас, кажется, отцвели… (Всучивает ей цветы.)
Сара(роняет цветы). Ваня, за что?
Иван(запевает). Ах, за что…
Сара. За что ты меня так, за что?
Иван. Все вранье! Ни слову, ни жесту, ни взгляду! Было бы не понарошку — сидела бы тут, посреди комнаты, стонала, ревела и голову пеплом!
Сара. Проклятый театр, забудь про театр, мне в ум не идет театр…
Иван. …Не желаешь понять одного: истинное страдание — статично! Великая скорбь — неподъемна! Стонешь и мечешься — значит, ты лжешь!
Сара. Он убил человека, Ваня!
Иван. Врага!
Сара. Алешу хотят судить за убийство человека!
Иван На войне нет людей — есть враги! На войне не ищи справедливости, жалости, пощады, сострадания!..
Звонит телефон. Устремляются оба — он ее опережает.
Иван. Да! аллё! кого надо? шалом? Вам, наверно, приснился шалом! Да откуда шалом, с какого перепоя шалом — ворр, ворр у нас, ворр! (Запевает.) Ах, война, что ж ты, подлая, сделала? Не вор-вор — а ворр-ворр! Как еще объяснить — я не знаю… Не понятно — прощайте! Гудбай, до свиданья, ступайте до мамы! (Кидает трубку.) Уже на всех языках объясняю: ворр-ворр, ворр-ворр — не понимает! Где, говорит, мой шалом, подавай мне его, говорит!
Сара. Кто это был?
Иван. …Ему еще снится шалом, представляешь! На улице смерть, вопли о помощи — он как будто ослеп! Говорит: вижу сон, удивительный сон, невероятный, несбыточный — трудно проснуться!
Сара. Кто звонил?
Иван. …Восточный театр абсурда — куда ты привел меня, Господи?
Сара. Ваня, ответь…
Иван. Да-да… что ты хочешь услышать?
Сара. Кто нам звонил?
Иван. Пошляк-Фантомас… Усталая тень отца Гамлета… Фауст, придумавший черта… А, может, все вместе …
Сара(со слезами). Ты даже меня не позвал, я была…
Иван(резко всплескивает руками и грозно вопрошает). О, Сара, где ты была?
Сара(всхлипывает). Ты можешь шутить… Что будет с Алешей?
Иван(так же грозно). Что будет с Алешей?
Сара. Они говорят — дезертир… Убил и сбежал, и все его ищут… Нигде не могут найти — а найдут… Все равно, говорят, раньше-позже достанут… и будут судить, говорят, линчевать…
Иван. Ну, ты мелешь…
Сара. Его командир так сказал…
Иван. Что, его командир? Да его командир — да я знаю его командира: такой же безмозглый мальчишка, как наш Алешка, может, еще почище…
Сара(плачет). Не дай Бог, сказал, арабы найдут Лешу первыми… везде его ищут, хотят отомстить… По всему Ближнему Востоку только его фотографии… У них, говорит, страшный зуб на нашего Алешу…
Иван(опускает руки, устало). Бог видит, какая дурацкая пьеса…
Сара(горько плачет). …Алеша стрелял — то ли в самого главного, то ли в самого для них дорогого…
Иван. Наверно, в Усаму Бен Ладана!..
Сара. Не вспомню…
Иван. Дурашка, всем веришь…
Сара(заметно, нуждается в его ласке, доверчиво льнет в мужу, плачет). Ванечка, видишь, мне страшно…
Иван(ласково шепчет). Слушаешь всяких кретинов, погрязших в хумусе… С тхиной вместо мозгов… С фалафелем вместо сердца…
Попытайся понять: что идет война… обыкновенная война… настоящая война…
Сара. Не понимаю…
Иван. Когда убивают — это называется войной!
Сара. А я читаю в газете: израильский солдат не должен убивать… Какая же это война?
Иван(ласково ее целует). И это война…
Сара. …Пишут, израильский солдат единственный демократ на Ближнем Востоке и должен скорее погибнуть, чем убить…
Иван. Как пена спадет, разберутся — Алешку еще наградят…
Сара. Ты веришь?
Иван. Еще бы: потом, как обычно бывает, Алешку Федотова объявят настоящим еврейским героем… И станет наш сын — как царь Давид… Не исключено, что квартиру дадут на улице Яффо, в Иерусалиме, у стен Старого Города… С большим бы еще бы балконом… (Целует ее.)