Сара(не отпускает). Да, да, мой хороший, да, да… Обязательно сможешь — да, да…
Иван. Я роль не люблю, я себя ненавижу, весь мир…
Сара. Ты всегда ищешь и мучаешься, пока ищешь, потом, как найдешь…
Иван. Мне нечего там находить…
Сара. А постараться?..
Иван. Да как?..
Сара. Там есть чего поиграть…
Иван. Нет, чем мерзость играть — по мне, вообще не играть… Это, знаешь, как в мерзости жить — вообще лучше не жить…
Сара. Нельзя принимать близко к сердцу…
Иван. К чему принимать?..
Сара. Мы — только артисты…
Иван. И что?..
Сара. Ну, такая работа…
Иван(быстро). Работа?..
Сара. А что? Кому-то, наверно, не нравится улицы мести и запахи нюхать — но он все равно их метет и нюхает…
Иван. Дура! я русский артист, я артист!.. Не мусорщик я — я артист!.. (Вдруг, закашливается, давится словами, на глазах слезы.) Артист, Сара, артист, артист… я — артист… понимаешь, артист…
Тишина.
Сара(мягко). Это, Ваня, пока… пока ты к такому не привык… всю прошлую жизнь как бы про другое играл…
Иван. А ты?
Сара(улыбается). Ну, и я… только я, милый… потерпеливее, что ли… или — повыносливее… ну, и таланта поменьше…
Иван морщится.
Мне проще, я про нее понимаю: заманили ее, бедную, в Израиль, пообещали работу — надули… без жилья оказалась, без денег… Где-то на Украине старые родители, муж, дети, им надо помочь и самой не пропасть… А продать больше нечего, как себя… (Тихо и жалобно что-то напевает, изображая попрошайку на улице.) Я знаю, про что мне играть — а ты растерялся… Твой сексуальный бандит — неизвестно откуда: родился в Аргентине — а какая она, эта Аргентина?.. Носило его по миру — по какому еще?.. После войны оказался в Амстердаме — мы и там не бывали…
Иван(морщится). Он не бином Ньютона…
Сара(смеется). Ма-аленький такой человечек — божья коровка…
Иван. Пиявка отвратительная…
Сара. …А чего-то, представь, ему хочется…
Иван. …Капусты козлу захотелось, видите ли… Пошлой, как жизнь в Аргентине…
Сара(смеется). А тебе, что ли, жалко?
Иван. Мы не в Аргентине! Тут за одним углом стреляют, за другим взрывают, сегодня не знаю, что завтра…
Сара. Сегодня, включи телевизор, везде стреляют, сегодня никто не знает что ним завтра будет — а жизнь все равно продолжается…
Иван. Мы, Сара, с тобой и есть продолжатели!.. (Вдруг запрыгивает на стул, пластика шимпанзе, но отчего-то еще похрюкивает и повизгивает.) Свободу грозному пенису — я-а!.. Да здравствует секс всех времен и народов — онанизм на лобном месте в свете прожекторов!..
Сара(смеется). Давай, что ли, их приподнимем!
Иван. Да как?..
Сара. Ты приподнимешь его, я, как получится, — ее…
Иван(хватается обеими руками за ширинку). Домкратом!
Сара(смеется). Ну, ты же умеешь, Иван! Прически поменяем, осанки… Манеры поищем, одежду получше… Может, появится благородство какое-никакое…
Иван. Ты не читала пьесу: первые полчаса он сам трясущимися руками расстегивает ширинку, а после еще зовет ее — и она еще минут сорок старается!..
Сара(смеется). А, хочешь, ширинку пропустим? А что-нибудь, а пускай: как будто рубашка у него не расстегивается, как будто там петелька узкая, пуговка в нее не пролезает…
Иван. Он ей двадцать четыре раза прямым текстом повторяет — ширинку заело!
Сара. Прекрасно, она ему отвечает про пуговичку на воротничке!..
Иван. А люди кругом идиоты, а то не поймут!..
Сара. Не мы эту пьесу писали!..
Иван. Но выбор-то — наш!..
Сара. Ошиблись! С кем не бывало? Кто вообще в этой жизни не ошибался?.. Нашим коллегам тут, разобраться, важно увидеть: как мы с тобой существуем, как общаемся, как вообще…
Иван(мгновенно превращается в старого паука.) Пс-пс-пс хочешь — да? факи-факи хочешь — да? Сэйчас будэм дэлать сэкс аргэнтинский — жопа давай!.. (Выпрямляется, в сердцах сплевывает.) Есть же достоинство, черт побери!.. Я же артист — не понятно? — артист!..