Никто из главных бояр не принял участия в авантюре, что и предопределило ее неудачный исход. В ходе следствия выяснилось, что Софью во дворце посещали колдуньи и ворожеи, приносившие зелье. Иван III тотчас велел утопить «лихих баб» в Москве-реке, а с женой «нача жить в бережении».
Сторонником решительных действий был некий Арапченок: он «нача думати князю Василью вторый сатанин предтеча Афанасий Аропчонок; бысть же в думе той и дьяк Федор Стромилов, и Поярок Рунов брат и иные дети боярские, а иных тайно к целованию приведоша на том, чтобы князю Василью от отца своего великого князя отъехати да казна пограбити на Вологде и на Белоозере и над князем над Дмитреем израда учинити».
По существу, это был план мятежа против Ивана III. Переворот должен был начаться с захвата казны на Белоозере и в Вологде. Ввиду угрозы постоянных нападений татар на Москву московский князь держал значительную часть своих сокровищ в северных городах. Мятеж сына мог иметь самые опасные последствия.
Способы казни в точности отражали меру вины каждого из заговорщиков. По словам летописи, Арапченку — «Афонасу Яропкину руки да ноги отсекли и голову ссекоша, а Поярку Рунову брату руки отсекше и голову ссекоша, а дьяку Федору Стромилову, да Володимеру Елизарову, да князю Ивану Палецкому Хрулю, да Щевью Скрябина сына Стравина, тем четырем главы ссекоша, декабря 27». Характерно, что самые знатные из заговорщиков избежали четвертования. Главные обвиняемые — Владимир Гусев из знатного боярского рода Добрынских, князь Иван Палецкий из рода Стародубских князей и дьяк Федор Стромилов лишились головы.
Иван III держал сына под домашним арестом на его кремлевском дворе «за приставы» по крайней мере до коронации внука.
После ареста заговорщиков «многих детей боярских велел князь велики в тюрму пометати». Для переворота сторонникам Василия сил не хватило.
На Руси еще не было приказной системы, но были дьяки «в приказе». Эти дьяки получали указания непосредственно от великого князя. Волоколамский летописец записал известие о казни «Федора Стромилова с товарыщи». Дьяк в самом деле был примечательной фигурой среди заговорщиков.
Коронация Дмитрия-внука
Как значится в летописи, «тое же зимы, февраля 4 день (1498), в неделю о Мытаре и Фарисеи, на память преподобнаго отца Сидора Пелусийскаго, князь великий Иван Васильевич всеа Русии благословил и пожаловал великим княжением Володимерским и Московским и всеа Русии внука своего князя Дмитрея Ивановича. А посажение его беяше в церкви Пречистыя на Москве, по благословению Симона митрополита и архиепископа и епископ и всего священнаго сбора Русския митрополия, возложиша на него бармы Манамаховы и шапку; и осыпа князь Юрьи Иванович, дядя его, златом и серебром трижды пред Пречистою, и пред Архангелом, и пред Благовещением».
Княжич Василий Иванович и его мать не были приглашены на церемонию.
По случаю брака Дмитрия Иван III «створил пир великий на внука своего великого князя Дмитрея Ивановича, и на митрополита, и на владык; и дарил князь великий внука своего великого князя, крест золот Парамшинской с чернью золотою, да пояс золот с каменьем с драгим, да сердоличною коробкою». Ценность подарков соответствовала моменту.
Преодоление раздробленности и образование мощного государства создали почву для распространения в русском обществе идеи «Москва — новый Царьград». Как то ни парадоксально, мысль о византийском наследии развивали не «греки» из окружения византийской царевны Софьи, а духовные лица и книжники, близкие ко двору Дмитрия-внука и его матери Елены Волошанки. Митрополит Зосима, которого считали единомышленником Елены, сформулировал новую идею в сочинении «Изложение пасхалии», поданном московскому собору в 1492 г. В похвальном слове самодержцу Ивану III пастырь не упомянул о браке государя с византийской принцессой. В то же время он подчеркнул, что Москва стала новым Константинополем благодаря верности Руси Богу. Сам Бог поставил Ивана III — «нового царя Константина новому граду Константину — Москве и всей Русской земли и иным многим землям государя».
Коронация Дмитрия отвечала целям московской знати, связавшей судьбу с тверской династией. Этот круг лиц на десятилетия сохранил враждебное чувство к Софье. В 1524 г. придворный Ивана III Беклемишев жаловался греку-книжнику: как пришла сюда Софья «с вашими греки, так наша земля замешалася и пришли нестроениа великие».
Своеобразную интерпретацию идея византийского наследия получила в позднем сочинении XVI в. — «Сказании о князьях Владимирских». Согласно «Сказанию», киевский князь Владимир Мономах совершил победоносный поход на Константинополь и принудил своего деда, императора Константина Мономаха, отдать ему царский венец («шапку Мономаха») и другие регалии. (В действительности князю Владимиру едва исполнилось два года, когда умер его дед, и киевский князь никогда не ходил на Царьград.)