Хворостинин — совсем другое дело. Он предпочитал сложный, маневренный рисунок боя. Дмитрий Иванович придерживался атакующего стиля и всегда старался действовать на опережение неприятеля. Там, где Воротынский не поспевал за противником, Хворостинин предугадывал его шаги.
Теперь князь Воротынский оказался его начальником и не знал, как поведет себя Дмитрий Иванович, если татары навяжут вместо изощренных игр прямой и страшный бой насмерть. Выстоит ли? Бог весть.
Хворостинин тоже смотрел на Воротынского скептически. Для него Михаил Иванович, пусть и храбрый, пусть и заслуженный человек, а все же — «ленивая богатина». Немолод и неповоротлив.
Иван IV решил дополнить сильные стороны одного полководца сильными сторонами другого. Оригинальное, хотя и рискованное решение.
Когда закончился смотр, царь сказал Воротынскому: «Встанешь против татар сам, без меня. Дела ждут твоего государя в Новгороде».
Наконец, в июле 1572 года Девлет-Гирей появился на дальних подступах к Оке — пришел добивать Россию после погрома годовой давности. Князь Воротынский, узнав о приближении татар, отправляет гонцов к остальным воеводам — в Тарусу, Калугу, Каширу и Лопасню. Все эти города стояли на главном оборонительном рубеже — Оке. Князь велит им спешно выдвигаться к Сенькину броду — мелкому месту на Оке, расположенному там, где в нее впадает река Лопасня.
Воротынский надеялся, пусть и с ослабленной армией, не пропустить Девлет-Гирея дальше Оки. Не дать хану ворваться во внутренние области страны и устроить там новое разорение.
Сейчас всё решала скорость: русские полки держали оборону на огромном расстоянии друг от друга, поскольку не знали, где будут прорываться крымцы. Теперь это прояснилось. Требовалось спешить к общему сбору. Поодиночке они выстоять не могли.
Князь Воротынский располагал пятью полками — Большим, Правой руки, Передовым, Левой руки и Сторожевым. Общая численность армии составляла около 20–30 тысяч бойцов — конных дворян, стрельцов, казаков. Из них самой ценной боевой силы, дворянской конницы, насчитывалось лишь 14 тысяч. Да и стрельцов немного: всего порядка двух тысяч. Что же касается остальной массы, казачьей, то она ценилась в бою меньше всего. Как зеницу ока берегли ударный отряд хорошо обученных и вооруженных европейских наемников под командой Юрия Францбека (Фаренсбаха).
Но теперь и эта сила пребывала в рассеянии. Ее еще предстояло собрать в единый кулак. Армия занимала позиции на участке около 200 километров! Главный оборонительный рубеж определился теперь между Серпуховом и Сенькиным бродом. Чтобы добраться туда, самым дальним полкам требовалось двигаться скорым маршем не менее двух дней. В оперативном подчинении у Воротынского находилось только 1800 конников-дворян, а с этим против Девлет-Гирея не повоюешь.
Орда хана в 1572 году, по самым скромным подсчетам, состояла из 40–50 тысяч воинов. Вся сила Крымского ханства шла с Девлет-Гиреем, к ней прибавилось еще крупное войско ногайцев плюс отряды черкесов и беглых астраханских татар. Несколько знатных турок сопровождали ханский походный штаб.
Противостояние русских и татарских войск вылилось в то, что четыре века спустя станут называть «фронтовой операцией». Череда больших и малых боев, требующих четкой координации действий всех сил.
Русская цивилизация бросила последнюю горсть защитников на направление главного удара. Терять им было нечего. В случае разгрома — смерть. В случае отступления — смерть, поскольку татар больше некому останавливать…
Свет клином сошелся на православном воинстве, насмерть вставшем против Девлет-Гирея в обезлюдевших южных землях. Если бы они тогда дрогнули, если бы они тогда побежали, быть может, 1572 годом от Рождества Христова и закончилась бы история России. Еще одного удара, подобного прошлогоднему, вероятно, могло бы хватить для полного государственного крушения России. За ним последовали бы разделение страны на части и низведение ее остатков до роли третьего плана в политическом театре Восточной Европы.
26 июля 1572 года Девлет-Гирей появился на окском берегу. Его не интересовали Рязань, Владимир и Мещёра. Он хотел взять Москву и добить «русский улус».
Ханское воинство встретил Сторожевой полк князя Ивана Шуйского. Полк успел занять выгодную позицию и отбил первый приступ татар. Воротынский подошел со своими людьми ему на помощь. Крымцев счастливо отогнали от переправ через Оку. Они пытались перейти реку вброд, но попадали под огонь русских пушек и пищалей, несли потери и отступали.
Огромная масса татар не уходила с противоположного берега. Они ездили чуть далее дистанции лучного перестрела, оглядывали расположение русских сил. Вновь пробиться не пытались.
Наутро Воротынскому доложили: Девлет-Гирей остался у выгоднейших для наступления на Москву «перелазов» через Оку, а ногайцев отправил во главе с Теребердеем-мурзой в обход. 27 июля Теребердей-мурза, разгромив заслон из 200 русских дворян, перешел Оку неподалеку от Серпухова. Неся потери от «плетней» и «чеснока», ногайский военачальник велел выкопать их, разрушить частокол и лишь потом устремился в сторону Москвы. Ночью на 28 июля он обошел позиции Воротынского.
Князь выдвинул против ногайцев полк Правой руки. Но русский заслон не сумел сдержать наступление Теребердей-мурзы, пробивавшегося к Москве. У одного из полковых воевод, Федора Васильевича Шереметева, не выдержали нервы, и он бежал с поля боя, бросив оружие…
Теребердей-мурза вел за собой не столь много сил. В Москве тем временем готовился к осадному «сидению» воевода князь Юрий Иванович Токмаков. У него хватало ратников, чтобы отразить неожиданный набег ногайцев. Теребердей-мурза не отважился идти на Москву в одиночку. Прорыв его оказался частным успехом.
Однако вскоре по проторенной им дороге пошел сам Девлет-Гирей, обманувший в ночное время русские дозоры и прорвавшийся за Оку. Хан вел основные силы.
Началась та самая сложная маневренная игра, которую так любил Хворостинин и которую ненавидел Воротынский.
Михаил Иванович ринулся наперехват. 29 июля началась «гонка»: крымский хан быстро двигался к Москве, а на хвосте у него висел Воротынский.
Как раз к этому моменту подошел из-под Калуги Передовой полк во главе с двумя воеводами — князьями Андреем Хованским и Дмитрием Хворостининым. Он оказался в авангарде русской армии, преследующей Девлет-Гирея. В этой гонке Дмитрий Иванович чувствовал себя превосходно, как в родной стихии. В оперативном подчинении у него находилось лишь 950 ратников-дворян. Сорвать переправу он не мог — ни по численности подчиненных, ни по времени подхода. Но вцепиться в тылы Девлет-Гирея, как охотничий пес вцепляется в задние лапы медведя, он сумел.
Пробный удар Передового полка опрокинул арьергард крымцев, шедший во главе с «царевичами», и разгромил их обоз.
Девлет-Гирею стало ясно: его стремление к Москве бесцельно и опасно, покуда в тылу у него — неприятельское войско, решившее драться всерьез.
Пришло время разворачиваться против Хворостинина и Воротынского.
Сначала Девлет-Гирей направил 12 тысяч крымцев и ногайцев для контрудара по Сторожевому и Передовому полкам, которые шли по пятам его войска. Хворостинин отдал команду на быстрый отход. Потом остановил отступление. Потом опять принялся отходить и опять остановился. Два русских полка дразнили неприятеля, то сцепляясь с ним, то отводя легкие отряды назад. В конечном итоге Хворостинин навел врага на «гуляй-город», спешно развернутый Воротынским в чистом поле. «Гуляй-город» встретил неприятеля жестоким шквалом артиллерийского огня. Татарские всадники один за другим падали в ров, выкопанный незадолго до их появления. Неприятельская рать рассеялась. Таким образом, тактический успех, достигнутый крымцами ранее, сошел на нет. Оборонительная операция принесла русским полкам первые удачи.
А Хворостинин и Воротынский почувствовали, что могут совместными усилиями вести боевую работу как надо.
Девлет-Гирей, уже дошедший до реки Пахры, наконец развернул основные силы и пошел на русскую армию. В момент разворота он был менее чем в одном дне пути до Москвы. Столица вздохнула спокойно. Ее защитники успели отвести вражеский удар.