С большим войском Михаил встретил Юрия близ Костромы. Сам факт готовности тверского князя и союзных ему князей к сопротивлению ханским «послам» весьма примечателен. В этих первых, осторожных стычках с татарами понемногу возрождалось утраченное достоинство русских князей.
Два войска долго стояли друг против друга на берегах Волги. Никто не хотел быть в уязвимой роли нападающего. Наконец, Юрий решил не испытывать более судьбу и объявил о своем отказе от претензий на великокняжеский титул в пользу Михаила. После этого тот ушел назад, в Тверь. (Летописи противоречиво излагают эти события. Некоторые из них говорят, что во время этой встречи благоразумие проявил не Юрий, а Михаил, добровольно отказавшийся от великого княжения Владимирского.)
Михаил понимал, что Юрий не остановится на полпути. Москве нужен был полный разгром Твери. Однако Юрий хотел получше подготовиться к новой войне и тянул время. Осознав это, Михаил принялся спешно строить новые городские укрепления («и заложи болший град кремленик»). Вероятно, Михаил надеялся на переменчивость судьбы и на то, что Юрий не сумеет выполнить тех обязательств, которые он давал Узбеку, выпрашивая великое княжение. Подобно тому как раньше время работало на Юрия, теперь оно стало союзником Михаила.
Но и Юрий понимал, что должен спешить. После ухода Михаила он вернулся в Москву. Здесь он встретился наконец с братом Иваном, которого не видел более двух лет. Встреча эта была теплой. Иван исполнил поручение Юрия: сберег Москву и Московское княжество, не дал Михаилу Тверскому утвердиться в Новгороде.
Тотчас по приезде в Москву Юрий принялся за дело. Он отправил гонцов ко всем князьям с требованием явиться с полками к Костроме для совместного похода на Тверь.
Кострома не случайно стала местом сбора сил Юрия. Этот город и прилегающие к нему волости входили в состав территории великого княжения Владимирского. Расположившись именно здесь, Юрий тем самым наглядно показывал всем, что он как бы уже занял великокняжеский престол. Кроме того, Юрию, конечно, хотелось держать буйных татарских «послов» подальше от московских земель. Там, где проходили, а тем более останавливались эти «послы», обычно оставались одни пепелища. Вероятно, там, у Костромы, на приволжских пойменных лугах, Юрий и оставил отряд Кавгадыя, уехав в Москву. Прежние союзники Михаила Тверского, князья суздальские, поразмыслив, присоединились к Юрию. Новгородцы поначалу заняли позицию выжидательного нейтралитета, так как не были уверены в успехе Юрия и боялись нового тверского нашествия. Поддержка новгородской знати, «золотых поясов» была очень важна для Юрия. И потому он послал к ним для переговоров осенью 1317 года своего брата Ивана.
Вероятно, это был второй (после 1296 года) приезд князя Ивана в Новгород. В будущем ему много придется тягаться с непокорными северянами. Но на сей раз все прошло удачно. Желая убедить осторожных новгородцев в том, что за ним стоит Орда, Юрий, кроме брата, отправил в Новгород и татарского вельможу Телебугу.
Новгородцы согласились с доводами Ивана и Телебуги. Их войско вышло на помощь Юрию и в полной готовности стало в Торжке, на границе тверских земель.
Осенью 1317 года над Тверью появилось странное, пугающее знамение. «Toe же осени бысть знамение на небеси, месяца сентября, в день суботный до обеда: круг над градом над Тверью, мало не съступился на полнощь, имея три лучи: два на восток, а третей на запад» (22, 180). Перепуганные жители в страхе ждали худшего. Но князь Михаил сохранял присутствие духа и энергично готовился к обороне города.
Настали первые морозы, сковавшие осеннюю хлябь дорог. И Юрий немедля начал долгожданную войну. Его войско двинулось из Костромы на Тверь через Ростов, Переяславль, Дмитров и Клин. Новгородцы вторглись в тверские земли с севера. Горели села и деревни, кричали люди, уходили в глухие чащи лесные звери. Победители убивали, грабили, насиловали, захватывали пленных, угоняли скот...
Михаил с дружиной затворился в новой тверской крепости, штурмовать которую москвичи не решились. Юрий стоял лагерем в восьми верстах от города пять недель. Татарские «послы» ездили к Михаилу в крепость для переговоров, но, по замечанию летописца, «с лестию» (22, 181). Вероятно, они уговаривали его лично встретиться с Юрием. Опасаясь западни, Михаил не шел ни на какие встречи и уступки. Устав от бесплодного ожидания, Юрий распустил свои отряды по всему Тверскому княжеству для полного его разорения.
Узнав о бесчинствах москвичей, Михаил не стерпел. Он вышел из крепости с войском, двинулся на Юрия и настиг его в 40 верстах от Твери. Здесь, на берегу Волги, у села Бортенева, 22 декабря 1317 года произошла «битва велиа». Ярость тверичей удваивала их силы. В «злой сече» они разгромили войско Юрия. Сам московский князь с небольшим отрядом («в мале дружине») на отборных конях ускакал с поля боя. Битва произошла «в вечернюю годину», то есть уже в сумерках короткого декабрьского дня. Наступившая темнота спасла Юрия. Он ушел от погони, и след его затерялся в дремучих заволжских лесах.
Среди пленных, захваченных тверичами после Бортенев-ской битвы, оказалась жена Юрия Агафия и его брат Борис Данилович Нижегородский. Их отправили в Тверь и там содержали под стражей.
Ханский «посол» Кавгадый со своим отрядом участвовал в битве на стороне Юрия. Однако, увидев, что москвичи терпят поражение, татары обратились в бегство. «А Кавгадый повеле дружине своей стяги поврещи, и неволею сам побежа в станы» (22, 181).
На другой день Кавгадый прислал к Михаилу с предложением мира. Князь, не желавший портить отношений с татарами, не только охотно принял предложение, но и пригласил Кавгадыя со всеми его татарами в Тверь. Там он угощал и чествовал своих недавних врагов. Татары уверяли Михаила, что приходили с Юрием не как послы от хана, а по своей воле. Такое вполне могло быть в то смутное, беспорядочное время.
«Князь Михайло же Ярославич Тверский татар Кавгадые-вых избивати не повеле, но приведе их во Тверь, и многу честь въздаде Кавгадыю и татаром его, а они лстяху, глаголюще:» «Мы отныне твои есмя, а приходили есмя на тебя со князем Юрием без повелениа царева, и в том есмя виновати, и боимся от царя опалы, что есмя таково дело сотворили и многу кровь пролили». Князь же Михайло Ярославич ят веры им (то есть поверил им. – Н. Б.), и многими дары одари их, и отпусти их с честию» (24, 181).
Летописец в подробностях описал эту историю, так как считал ее своего рода прологом к обширному трагическому повествованию о гибели князя Михаила Тверского в Орде в 1318 году.
В то время как Михаил пировал с татарами Кавгадыя, Юрий лесными тропами пробрался к Новгороду и ударил челом новгородцам о помощи. Московский князь «прибежа в Новъгород, и позва всех новгородчов с собою, и идоша с ним весь Новгород и Плесков, поимше с собою владыку Давида (новгородского архиепископа. – Н. Б.); и пришедше на Волгу» (10, 338).
Михаил узнал о том, что Юрий с новгородцами вновь появился в тверской земле. Собрав воинов, он встретил врага у брода через Волгу. Два войска стояли на берегах замерзшей реки, перестреливаясь и обмениваясь парламентерами. Никто не хотел испытывать судьбу в новом сражении. К тому же новгородцы помнили, что в тверской тюрьме находятся заложники – их друзья и родичи, взятые в плен в Торжке в феврале 1315 года.
Михаил, поверив Кавгадыю, решил, что Юрий начал войну с ним без ханского дозволения. Поэтому он предложил московскому князю перенести дело на суд Орды. Юрий согласился, надеясь на милость Узбека. В итоге князья заключили перемирие и целовали крест на том, что оба прекратят военные действия и поедут в Орду. С этим Михаил пропустил Юрия в Москву через свои земли и выпустил из тверской темницы «братью Юрьеву» – Бориса и Афанасия Даниловичей (18, 257). В условия договора входило и освобождение новгородских бояр, взятых в плен вместе с Афанасием. Но самым важным для Юрия было то, что тверичи обязались отпустить его жену княгиню Агафию. Однако в этом последнем они не сдержали слова. Вскоре после заключения волжского договора Агафия умерла в тверском плену. Новгородская Первая летопись сохранила распространившийся в связи с этим упорный слух, что ханскую сестру в Твери «смерти придаша» (10, 96). Владимирский летописец выражается еще определеннее: в Твери жена Юрия «зелием уморена бысть» (31, 103). Не все верили этих слухам. Никоновская летопись по поводу отравления Агафий осторожно замечает: «Иные же глаголют» (22, 181). Но сам Юрий, кажется, не имел сомнений относительно причин смерти жены. С этого времени между ним и Михаилом вспыхнуло то «нелюбие велие» (то есть лютая ненависть), которое в конечном счете свело их обоих в могилу (22, 182).