«Так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: так скажите государям вашим: Я сотворил землю, человека и животных, которые на лице земли, великим могуществом Моим и простертою мышцею Моею, и отдал ее, кому мне благоугодно было. И ныне Я отдаю все земли сии в руку Навуходоносора, царя Вавилонского, раба Моего, и даже зверей полевых отдаю ему на служение. И все народы будут служить ему и сыну его и сыну сына его, доколе не придет время и его земле и ему самому; и будут служить ему народы многие и цари великие» (Иеремия, 27, 4 – 7).
Толкование «вавилонского плена» иудеев как Божией кары, которой нельзя противиться, было использовано русским духовенством применительно к «ордынскому плену». Конечно, такой вывод был вполне естественным для человека Средневековья. Кроме того, «примиренчество» диктовалось самим здравым смыслом. Это был единственный путь к самосохранению народа – путь Александра Невского и Ивана Калиты, путь святителей Петра и Алексея.
Москва искала расположения митрополита. Но и митрополит имел все основания искать дружбы одного из сильнейших княжеских семейств. Он нуждался в энергичной поддержке светской власти. Одной из причин этого было широкое распространение в ту пору всевозможных вероучений и ересей. Одни из них шли на Русь с запада, другие – с востока, из Орды. Русской церкви приходилось напрягать все силы в борьбе с другими верованиями. И здесь она не могла обойтись без помощи княжеской власти.
Вслед за татарами на Русь пришло мусульманство. После переписи 1257 года Орда передавала право на откуп русской дани оборотистым мусульманским купцам из Средней Азии и Волжской Болгарии. Они выплачивали в ханскую казну сразу всю сумму дани, причитающуюся с той или иной области Руси. После этого они приезжали на Русь и, обосновавшись в одном из городов, собирали эту дань с населения с большим «наваром» для себя. В случае необходимости им содействовали баскаки – представители ордынской администрации в русских землях. Иногда баскаки имели собственные вооруженные отряды. Но главное – они могли жаловаться хану и вызывать на провинившиеся области карательные экспедиции.
Русские люди ненавидели откупщиков-«бесермен» («басурманин», «бесерменин» – искаженное «мусульманин»). Однако нашлись и те, кто, желая угодить откупщикам, а может быть, и вполне бескорыстно, разуверившись в христианском Боге, обращались в мусульманство. Летопись сообщает, что в 1262 году в Ярославле во время народного восстания против «бесермен» был растерзан толпой один из таких отступников – бывший православный монах Зосима (25,72).
Митрополит Петр противодействовал мусульманской проповеди на Руси. В это время при хане Узбеке мусульманство окончательно торжествует в Орде и становится ее государственной религией. Несомненно, имели место и попытки распространения мусульманства в «русском улусе». Согласно «Житию» митрополит, без устали странствуя по Руси и повсюду укрепляя христианскую веру, однажды столкнулся с неким Сеитом, судя по имени – мусульманским духовным лицом. Одолев противника в споре, святитель проклял его. Когда произошел этот случай, источник не сообщает (120, 16).
Отражением религиозной борьбы тех лет стала история гибели в Болгарах купца Феодора Иерусалимлянина. Ревностный христианин, начитанный в Священном Писании, Феодор смело вступил в спор о вере с местными мусульманами. «Они же окаянии не стерпеша своего поруганна, замучиша его за православную веру» (22, 189). Это произошло 21 апреля 1323 года. В этот день по церковному календарю празднуется память древнего христианского мученика Феодора, «иже в Пергии». Более того, память еще двух мучеников с тем же именем празднуется накануне (Феодор Трихина, 20 апреля) и на следующий день (Феодор Сикеот, 22 апреля). Видимо, именно в день своих именин, подражая первым христианским мученикам, Феодор Иерусалимлянин решил публично исповедать свою веру перед иноверцами, за что и поплатился жизнью.
Живший в Твери земляк Феодора, выходец из Византии игумен Иван Цареградец, решил увековечить мученичество постройкой каменной церкви. Вслед за известием о гибели Феодора летопись сообщает: «Того же лета совершена бысть и свещена церковь камена во Твери во имя святаго Феодора, юже соверши и украси игумен некий, именем Иван Цареградец» (22, 188). Феодоровский монастырь, в котором игуменствовал Иван Цареградец, был расположен на островке у впадения речки Тьмаки в Волгу, прямо под стенами тверского кремля. Строительство каменного храма велось, несомненно, под надзором тверского епископа Варсонофия – ставленника митрополита Петра. Второй каменный храм Твери стал памятником всем христианам-мученикам, павшим от рук иноверцев.
Еще большую опасность, чем мусульманство, представляли для русского православия всевозможные ереси. В 1313 году митрополит Петр должен был созвать поместный собор для осуждения взглядов новгородского протопопа Вавилы. Уникальное известие об этом соборе (смешанное, впрочем, с сообщением о переяславском соборе 1310 года) содержится в «Истории Российской» В.Н. Татищева. «Того же лета явися в Новеграде еретик Вавила, протопоп новогородский, к нему же присташа мнозии от причта церковна и мирян, и епископ тверский Андрей помагаше има, глаголя: „Се яко рай на земле погибе“; и святый ангельский монашеский чин ругаху безбожным и учением бесовским именоваху. И мнозии, от инок изшедше, оженяхуся. Преосвясченный же митрополит Петр созва на Переславль собор велий, быша ту всии епискогш, игумены, попы, диаконы и чернцы, и от патриарха Афанасия клирик ученый. И многу прению бывшу, и едва преосвясченный Петр, митрополит Киевский и всея Руси, от божественного писания и помосчию и заступлением князя Ивана Даниловича преодоле и проклят того еретика; а сам иде по градом, поучая право вериги, и укроти молву, а смусчение диаволе прогна» (38, 72).
Интересное предположение высказал Б. А. Рыбаков. Оно касается древнерусского публицистического сборника «Влас-фимия». В нем под видом «хулы на еретиков» содержится острая критика официальной церкви. По мнению Рыбакова, новгородский протопоп Вавила, которого проклял митрополит Петр, «был одним из первых читателей (а может быть, и создателем?) полной, воинствующей Власфимии (1274 – 1312 гг.)» (117,156).
Примечательно, что согласно Татищеву Иван Калита уже в 1313 году помог митрополиту Петру в борьбе с еретиком, имевшим таких влиятельных покровителей, как тверской епископ Андрей.
Весьма сомнительную с точки зрения ортодоксального православия идею о том, что «рай на земле погибе», вслед за Андреем отстаивал и другой тверской владыка – Феодор (1342 – 1360). В 1347 году новгородский епископ Василий Калика обличал его за это в своем известном послании «о земном рае».
Среди духовных соблазнов для православных в ту пору не последнее место занимало и несторианство. Эта ересь, основателем которой был константинопольский патриарх Несто-рий (428 – 431), подверглась осуждению на Эфесском вселенском соборе в 431 году. Суть несторианства – в признании преимущественно человеческой природы Христа. Из этого следовало, что дева Мария не может быть названа Богородицей. Осужденное собором и изгнанное из западных провинций Византии, несторианство ушло на Восток и там получило значительное распространение. Среди кочевников Золотой Орды было немало несториан. И хотя прямых сведений о проникновении этой ереси на Русь не имеется, не приходится сомневаться в том, что митрополит Петр сталкивался с нею.
«Житие Петра» очень лаконично и наивно рассказывает о приезде митрополита в Москву. Святитель много путешествовал, исполняя свой пастырский долг. Он учил слову Божьему повсюду: «не токмо по градом, но и вся и везде в странах, и вся места преходя». Однажды в своих странствиях он попал в город, известный только своей «кротостию в смирении» (120, 25). Это была Москва. Здесь жил князь Иван Данилович, милостивый до святых церквей и до нищих, любивший святые книги, внимавший наставлениям духовенства. И святитель стал жить в Москве.
Вероятно, Петр прочно обосновался на своем московском подворье лишь в 1322 году. Именно тогда, после получения Дмитрием Тверским великого княжения и бегства Юрия в Новгород, Иван Данилович стал московским князем. В восточной части Кремля князь выстроил для митрополита новый обширный «двор».