- На твою обитель, отче. Иосиф подаяние принял, сказал:
- Ты обидами Зосимы тронут, князь, так Зосима в глухие ворота стучался. Душа человека земле подобна. Когда травой сорной земля зарастёт, доброе зерно всходов не даст.
Из-под нависших бровей Иосиф пристально смотрел на молодого князя. Под жгучим взглядом Иван вздрогнул.
- Что узрел ты, отче? - спросил он, робея.
- Зрю я, великий князь Иван Молодой, твоё суетное восхождение.
Монах замолчал, продолжая глядеть на князя. Молчал и Иван. Но вот Иосиф очнулся, заговорил глухо, будто выдавливая из себя каждое слово:
- Смутно проглядываю я дальнейшую жизнь твою, великий князь. Прости, пусть твоё тебе останется…
И удалился, оставив великого князя гадать, что имел в виду Иосиф…
Посадник новгородский Иван Лукинич хоть и был истинным новгородцем, обычаи своего города чтил, но московского государя Ивана Васильевича побаивался. Знал, коли Москва на Новгород власть свою наложит, не видать тому никаких вольностей. Потому и был Иван Лукинич во всём согласен с боярами, какие к Литве тянут.
И направился новгородский посадник к Марфе Борецкой за советом и поддержкой.
Дворецкий Прохор встретил посадника у самых ворот, в хоромы проводил. Мягко ступая в лёгких сафьяновых сапогах, Иван Лукинич шёл по палатам, устланным яркими заморскими коврами. Борецкую увидел в дальней палате, у муравленой печи, изразцы которой напоминали полевые травы.
Одетая просто, в саяне [17] с пуговками из янтаря, сверху донизу застёгнутыми, и повойнике, прикрывавшем волосы, Марфа строго смотрела на Ивана Лукинича.
- Здрава будь, матушка, - поклонился посадник.
- Здрав будь и ты, государь. Я же твоими молитвами живу. - Марфа пожевала полными губами. - Садись, Иван Лукинич, в ногах правды-то нет. Догадываюсь, к чему приход твой ранний.
- Как не догадаться, когда московиты за Подолом.
- Сызнова волк московский волчонка на нас напустил.
- Ноне московиты зубы кажут. Дьяк Фёдор грамоту вручил. Государь московский ждёт от нас присяги.
Марфа усмехнулась:
- Так-таки.
- Ведомо тебе, Марфа Исааковна, Новгород Великий Москве что собаке кость поперёк горла. - Посадник почесал голову. - Я, как и ты, Марфа, мыслю, Но что ответствовать молодому великому князю? Он ведь под государем живёт. Эвон как московиты в ворота новгородские стучатся.
Марфа хитро прищурилась:
- Ахти, аль позабыл ты, Лукинич, как на Руси сказывают: «Незваный гость хуже татарина»?
- То так, Марфа Исааковна, да мне отвечать молодому великому князю. А ответ наш в грамоте изложен будет. И ту грамоту дьяк государю вручит.
Марфа губы поджала, думала недолго. Молвила твёрдо:
- Ты, посадник, отпиши: Новгород в скорби великой пребывает. Духовного отца, пастыря Божьего, потеряли новгородцы. И пока нет у нас архиепископа, какой ответ Москве давать?
И зевнула сонно:
- Умаялась я, Иван Лукинич. Сказ мой тебе ясен. Мы же, бояре, во всём на тебя, посадник, полагаемся.
Иван Лукинич ожидал великого князя в вечевой канцелярии. Новгородский совет господ загодя изложил ответ московитам, и теперь только осталось отдать грамоту Ивану Молодому.
Письмо удовлетворило Ивана Лукинича, от присяги новгородцы отказались, ссылаясь на то, что Новгород без архиепископа такие вопросы решать даже на вече не может. А у Новгорода с Москвой взгляды едины - так в том и присяга не нужна.
Время от времени посадник поглядывал на дверь, но московитов всё не было. К обеденному часу, когда Иван Лукинич намерился покинуть избу, молодой великий князь появился в сопровождении дьяка.
Посадник встретил их с поклоном, посожалел, что потеряли новгородцы своего пастыря архиепископа Иону и нет у них ныне отца духовного.
- В неурочный час посольство твоё, великий князь Иван Иванович.
Говорил Иван Лукинич, а сам глаз с молодого князя не сводил. К его удивлению, перед ним стоял не тот прошлогодний юный великий князь, а возмужавший высокий отрок с пробивавшейся бородкой и рассыпавшимися по широким плечам кудрями.
Дьяк Фёдор грамоту новгородцев принял, заметив при том:
- Не такой ответ великий князь и государь Иван Васильевич ждёт от вас, старейшины новгородские. Вам бы люд к присяге привести да самим на верность государю московскому присягнуть…
С тем и отъехали послы московские. И пока по ополью до монастыря добирались, звон колокольный слышался. К обедне звали. А может, Новгород провожал молодого великого князя Московского, коего государь Иван Васильевич на бесчестье послал?
Дьяк Фёдор Топорков бубнил:
- Стыдоба… Не хотят новгородцы Москве присягать, им Литву подавай, Казимира… Ужо настанет час, будет вам суд государев…
Отъехал молодой великий князь Московский, а Иван Лукинич ещё долго не покидал Посольскую избу. Держало невесть откуда закравшееся сомнение. А по правде ли живёт Великий Новгород? По той ли старине, какая дедами завещана? Люди именитые, Совет господ Тянут Новгород под крыло литовского князя Казимира. Он, посадник, с ними в согласии. Но отчего среди ремесленного люда есть и такие, кто к Москве готов податься? Требуют, чтобы Новгород с Москвой договорную грамоту подписал. Им бы московского государя Ивана Васильевича видеть великим князем новгородским!..
Задумался Иван Лукинич: случись такое, и не бывать вольностям новгородским. Не ударит колокол, и не сойдутся в яростных спорах люди новгородские.
И посадник решительно крутнул головой: нет, он, Иван Лукинич, под властью великого князя Московского видеть Новгород не желает.
Вскоре после возвращения из Крыма от Гирея довелось Саньке Ненашеву стоять у входа в опочивальню великого князя Ивана Васильевича. Тот, проходя мимо отрока, поманил:
- Поди ждёшь, когда князь Иван из Новгорода прибудет? Помоги, молодец, разоблачиться да свечу вздуй.
Пока Санька свечу зажигал и одежды государя принимал, Иван Васильевич присел на широкую лавку, покрытую медвежьей шкурой. Посмотрел на Саньку, брови приподнял:
- Боярин Родион Коробьин, с которым ты, отрок, в Крым к Гирею ездил, сказывал, исполнителен ты и услужлив. А то, что верен, и сам знаю. Ты с князем Иваном сызмальства дружбу водил. Вот и решил я, Александр, сын Гаврилы, землёй тебя наделить. И чтоб была она рядом с вотчиной боярина Родиона, в земле Рязанской. А числиться тебе, Александр, дворянином служилым и по первому зову моему являться на службу на коне и приоружно вместе с другими служилыми людьми. А настанет час, и возвеличит тебя великий князь Иван Молодой своим стремянным.
Великий князь и государь Иван Васильевич созвал в Москву братьев, чтоб сообща совет держать. Слишком дерзко отвечали новгородцы послам московским и хоть знали, что молодой великий князь Иван самим государем послан, однако гордыни не уняли.
Не в думной сошлись братья, в большой горнице собрались. А перед тем как за стол сесть, сходили в келью к матери, старой вдовствующей княгине.
Встали братья перед ней. Перекрестила она их, спросила строго:
- Сказывай, великий князь Иван, о чём совет с братьями держать будешь? Почто и молодого великого князя Ивана призвал?
Подался вперёд Иван Васильевич, государь московский, ответил:
- Великая княгиня, обиды Новгорода пора рассудить.
- Отец ваш, Василий, обиды Новгороду не прощал и, ежели б не смерть, сломил бы гордыню новгородцев. Вот и вы о том помыслите…
За столом в большой горнице расселись по старшинству. По левую руку молодой великий князь, по правую - Юрий, князь Дмитровский, Можайский, Серпуховский. За ним Андрей Угличский, Борис Волоцкий, а уж последний - Андрей Меньшой, тихий, безропотный. Позвал государь на совет и митрополита Филиппа, архиепископа Макария, священника Успенского собора, а также архимандрита Чудовского монастыря отца Николая и священника церкви на Арбате отца Виктора.
Повёл Иван Васильевич очами по горнице, на каждого брата изучающее поглядел. Затихли они и, кажется, готовы были спросить брата старшего, аль за ними какие грехи водятся? Но промолчали.