Вскоре такое и отыскалось. Неброская вывеска с фамилией владельца возвышалась над навесом, установленным на столбах. Внутри – дешевые стулья и не покрытые скатертями столики. Иван подошел к стойке буфетчика, попросил бокал пива и пять фунтов хлеба. Буфетчик еще переспросил, так ли понял посетителя.
– Пять фунтов? – свеженалитое пиво пенилось в стеклянном бокале.
– Ну да, пять. А что здесь такого?
– Это же целая буханка!
– Случается, я и больше съедаю, – удивился Иван.
Это была сущая правда. Он не особо любил мясо, но вот хлеба мог съесть за обедом килограмма два. За что над ним часто подшучивали. Но что поделаешь, могучий организм требовал топлива.
– Понятно, – улыбнулся худощавый буфетчик, выкладывая на тарелку буханку хлеба. – Вам порезать?
– Лучше сразу кусать, так вкуснее.
Со своим странноватым заказом Иван Поддубный устроился за столиком поближе к перилам, чтобы лучше видеть портовую жизнь. Плетеный саквояж, в котором и была-то всего смена белья, чистая, вышитая по воротнику сорочка да кусок мыла с рушником, предусмотрительно поставил на колени, чтобы не сперли. Напротив заведения как раз шла погрузка на небольшой грузо-пассажирский пароход местного сообщения. Команда помогала заносить на палубу нехитрые пожитки переезжающих на новое место горожан и крестьян. Поддубный с улыбкой смотрел на то, как двое грузчиков, ругаясь, с натугой тащат по хлипким, раскачивающимся сходням старое фортепьяно. Он бы сам в одиночку легко затащил его, лишь бы только нашлись ремни или вожжи, чтобы снести его на спине.
Иван разломил буханку пополам и стал есть, изредка запивая хлеб пивом, лишь для того, чтобы немного размочить его и суметь проглотить.
– Разрешите присесть, уважаемый? Не помешаем? – услышал он вкрадчивый мужской голос и обернулся.
У его столика переминались с ноги на ногу двое прощелыг с пивом в руках. Выглядели они «скользко». Одеты как господа, да только их модные когда-то сюртуки были подшиты на локтях кожей, обшлага и воротники лоснились от пота. Выцветшие ленты на соломенных шляпах-канотье были в подозрительных пятнах. Эти двое сильно старались показаться приличными людьми с положением в обществе, но чувствовалось, что им не всегда есть где переночевать и чем заплатить за ужин.
Иван смерил их взглядом, пожал могучими плечами.
– Присаживайтесь. Место всем найдется, – и он подвинулся ближе к перилам, чтобы освободить пространство.
Носатый прощелыга присел, отхлебнул пива и стал заученно говорить, обращаясь к своему приятелю. Человек, более проницательный, чем молодой Поддубный, мгновенно бы почуял фальшь и понял бы, что все сказанное на самом деле обращено к нему. Речь шла о том, будто бы какой-то их приятель внезапно уехал из города, чем очень усложнил им жизнь.
– Федор – форменный дурак, – рассуждал носатый про своего отсутствующего приятеля и дул на никак не хотевшую оседать пивную пену. – Мог же кучу денег заработать.
– И что теперь делать? – возмущался краснолицый прощелыга.
– Человека всегда найти можно, – носатый покосился на Поддубного и тронул его за руку. – Уважаемый. Вы, как я понимаю, работу в Севастополь искать приехали?
– Ну, приехал, – не слишком охотно согласился Иван.
– Значит, вам крупно повезло, – с готовностью отозвался носатый.
– В чем? – удивился Поддубный.
– А в том, что судьба свела нас всех сегодня вместе. У нас для вас есть отличная работа.
– Это какая же?
– Делать вам практически ничего не придется, а заработаете много, – встрял краснолицый. – В карты играть умеете? В «очко», скажем?
– Видел, как играют, а сам не пробовал, – абсолютно искренне ответил Иван.
Носатый взмахнул рукой и жестом фокусника извлек из рукава карточную колоду, при этом стало видно, что под сюртуком нет рубашки, только манишка и манжеты. Он ловко перетасовал карты и стал выкладывать их по одной перед Поддубным.
– Напомню. Вот мы с вами, допустим, договорились играть. В идеале у вас должно оказаться двадцать одно очко. Можно и меньше, но больше – нельзя.
– Помню такое.
– Вот смотрите. У вас туз, валет и шестерка. Итого – девятнадцать. Это уже хорошие карты. И вы говорите мне «хватит».
– Хватит. Теперь берите себе, – немного втянулся в разговор Иван, но при этом не забывал отламывать куски хлеба и забрасывать себе в рот.