“Я — Твоё приобретенье, Дух и тело — все Твоё; Навсегда Тебе в служенье Возьми серце, возьми все!”
(“Гусли”, 193)
В другом месте он говорит об этом душевном порыве в таких словах:
“Когда б я целый мир отдал, То дар мой был бы слишком мал. Что ж за любовь Твою я дал?
Ничто! Я Твой всецело сам”.
(“Гусли”, 142)
Его дальнейшая жизнь показывает, что может сделать Бог, когда мы отдаем себя, свои дарования Христу, когда маленькую лампочку своего сердца включаем в неиссякаемый источник света и силы”
* * *
Иван Проханов был человеком высокообразованным. В России же (да и не в одной, конечно, России!) интеллигенцию и простой народ, как правило, разделяет духовная пропасть. Но его Христос привёл к служению народу, и Иван Степанович душою совершенно слился с ним. Это подтвердят те, кто помнят язык его проповедей, которые, собственно, и не проповедямы были, а беседами, задушевным разговором, по ходу которого проповеднику полагалось задавать вопросы, и сам он часто обращался то к одному, то к другому слушателю. Речи Проханова была свойственна евангельская простота, и, напротив, чужды риторика, книжные слова, высокопарный тон, и это позволяло его слушать без утомления по три-четыре часа кряду. Тем более, что в мацере говорить не могло не отражаться его личное обаяние.
В. Марцинковский, который знал Ивана Степановича на протяжении 30 лет, со времени своего обращения в студенческие годы, и встречался с ним в Петербурге и Москве, в Праге и Берлине, пишет: “...Всё тот же спокойный, добродушный, терпеливый, кроткий Иван Степанович! Кто не заражался его мягким детским смехом, переходившим в еле удерживаемые раскаты!”
Незлобивостью его, — подчёркивает он, — объясняется то, что он никогда не допускал в печати полемики, осуждения каких-либо вероисповеданий или их представителей.
На клевету он советовал отвечать молчанием и молитвой о врагах.
В его характере счастливым образом сочетались созерцательность, свойственная мягкой славянской природе, и огромная сила воли.
Поразительна была трудоспособность Проханова. Уже в пожилом возрасте он работал не только днём, но и ночью, а иногда и до рассвета. “Работать можно всегда и везде, — говорил он тому же Марцинковскому. — Едучи в трамвае, вы можете обдумывать свою лекцию, писать заметки и т. д.” Кипучая деятельность, неустанная работа были в его природе.
Да, он был силным человеком, но силным не своею силой. Непреоборимая воля, железная стойкость и настойчивость И. С. объяснялись его уверенностью во Христе. (К сожалению, многие христиане соблазняются “уверенностью во спасении”, усматривая в ней гордость, дерзость.)
Проханов пишет:
“Да, я спасен! Не гордости то слово То песня славы Спасшему меня, То клич о пристани, спасти готовой, Тому, кто гибнет так, как гибнул я.
Да, я спасён, поставлен на твердыне, Сокрыт под крыльями любви святой, И не прервётся песнь моя отныне: Хвала, хвала Тебе, Спаситель мой!”
(“Гусли”, 200)
Было бы поистине дерзостью не вполне доверять Тому, кто спас, спасает и спасёт совершенным спасением всякого приходящего к Нему, не доверять Его откровениям и обетованиям.
Иван Проханов доверял Ему полностью, и этой святой уверенностью, выраженной в сложенных им песнях, заражал других, давая им силы для победы над скорбью:
“Слушайте повесть любви в простоте,
Слушайте дивный рассказ:
Бог нас навеки простил во Христе, Бог нас от гибели спас...
Если под мраком житейских скорбей Пламень надежды погас, Вспомните только хоть в мысли своей: Бог нас от гибели спас”.
(“Гусли”, 205)
Вслед за апостолом Павлом, сказавшим: “Я знаю, в Кого я уверовал, и уверен, что Он силён...” — поёт и наш евангельский певец:
“Я знаю, в Кого я верю,
Ничто меня с Христом не разлучит, И Он мне наследье вручит
В день, когда опять придет”.
(“Гусли”, 208)
Много сделал Иван Проханов для того, чтобы переложить Евангелие на музыку. Это потому, что он сам был поэтом, потому, что жизнь человека становится поэмой со времени его обращения ко Христу. Некто коснулся дотоле беззвучных струн в серце И. С., и они запели, зарокотали “Славу Тому, Кто нас искупил”, Так родились сборники духовных песнопений: “Гусли”, “Песни Христианина”, “Тимпаны”, “Кимвалы”, “Заря жизни”, Ювирель Давида”, “Песни Анны”, “Песни первых христиан” и др.
Как многозвучны они, эти песни! Перед нами поистине древний гусляр, народный сказитель, на струнах сладкозвучных воспевающий Бога, сказывающий евангельскую быль... “Господь — сила моя и песнь”, — повторяет он с древним псалмопевцем.
“Буду петь, как Искупитель
Дух мой грешный возлюбил, Как страдал Он, Избавитель, И меня освободил”