— Нука быстро в сани! — скомандовала. — В Сибири зимой так не ходят!
Младших укутали одной шубой, валенки сначала одели одному, но через несколько минут Настя взяла девочку к себе, сняла с нее сапожки и сунула ноги к себе в просторные валенки, укутала и, только почувствовав тепло ее тела, успокоилась. Таро спрятали в сено с головой и сверху прикрыли шкурой.
Лошади бежали резво — домой-таки! В дороге не разговаривали, погода была ясная, солнечная и морозная, снег разрисовал самыми причудливыми картинками деревья и теперь переливался яркими отблесками серебра. Солнце уже касалось верхушек деревьев. Короткий зимний день был на исходе. Заехали во двор, когда начинало темнеть. Настя повела детей в дом, а Виктор, развернувшись, поехал на конюшню.
В комнате, раздев гостей и проверив, не обморозились ли, Настя стала хлопотать по хозяйству. Девочка, отогревшись немного у разгорающейся печки, стала помогать Насте. И удивительно: они, совершенно не зная языка, отлично понимали друг друга. Работа закипела. Через полчаса пришел Виктор.
— Я вижу, вы уже освоились! — весело произнес он, увидев, как старший Таро накладывает дрова в печь, девочка режет хлеб, а младший разделывает селедку.
— Нам бы такую семью, — весело и мечтательно сказала Настя, — вот бы радость была!
Наконец уселись за стол. Виктор достал бутылку водки.
— Ну что, выпьем за знакомство? — стукнулись, девочка поставила стопку, а мужчины пригубили. Виктор не настаивал, а Настя стала усердно угощать приехавших. Наконец Виктор спросил у Таро:
— А где же Кова?
— Томск, больница, желтуха, с ним дочь старшая, а нас он послал сюда. Это его давняя мечта, он так много и хорошо о вас рассказывал. К вам ехали всей семьей.
— А мать в Японии?
— Мама там, на могила, смерть, — Таро стал волноваться и путать русские слова.
— Умерла? — с ужасом спросила Настя.
— Аха, тва хода тому. Наступило неловкое молчание. Но Таро заговорил снова:
— Отец хотель чтобы мы нежданно сами, суприс такой, а тут глаза желтый, живот болел, и вот так, а подарок идет вам скоро.
— Какой подарок? — не понял Виктор.
— Потом узнал, отец не велел». Пообедали и поужинали сразу, все ели с аппетитом, да и гости не стеснялись. Убрали и перемыли посуду, Настя постелила в соседней комнате мужчинам, а на свою кровать уложила девочку. Девочку звали Тики, а второго парня Тое. Виктор ушел в конюшню. Вскоре бесшумно вышел туда и Тое, стал наблюдать за работой Виктора.
— Нравится? — заметил Виктор. — Аха, — закивал мальчик. — Иди сюда, — и Виктор подвел мальчика к жующей корове. Тое погладил ее по спине, на что животное никак не среагировало. Потом посмотрели коз, куры уже дремали, лишь молодой петух настороженно крутил головой. Зашли в комнату; тихо мурлыкал динамик, девочка лежала на кровати с открытыми глазами и, повернув голову в сторону вошедших Виктора и Тое, заулыбалась.
Настя была вся в радостных хлопотах, ей нравилось, что в доме так много людей, особенно по душе пришлась ей девочка. Таро сидел за столом и с удовольствием наблюдал за Настей. Было ему лет двадцать пять-двадцать семь, но выглядел он совсем молодо.
— Нравятся ему животные, — сказал Виктор, обняв Тое за плечи. — Это хорошо.
— У нас тозе есть коровы, семь, лошадь твадцать, овца, косы, — заулыбался Таро.
— Ого, как много! — удивилась Настя. — И что ж разрешают?
— Как разрешают? А кто долзен? — не понял Таро.
— Да ладно, — вмешался Виктор, — это все у нас должна разрешать партия.
— Я знал, отец говорил, толка зачем?
— Ну, не будем говорить о политике, лучше располагайтесь, с дороги отдохнуть надо, — проговорила Настя.
— А телевизор тозе нет? — показывая на динамик, спросил Таро.
— Нет… у нас пока телевизоры есть не у многих, есть приемник — в той комнате, но он сломался, а починить некому, вот и стоит вместо тумбочки, — как, бы оправдываясь, сказал Виктор.
Японец сразу почувствовал неловкость: — У нас тозе долха было плохо, потом стало холосо, вот сейчас уже совсем атлична.
После того как само по себе отключилось электричество, Таро удивленно спросил:
— Опять поломался электро?
— Да нет, — ответил Виктор, — у нас свет отключают рано и включают тоже рано.
— А если мне нато делай что-та, за меня кто решает?
Виктор криво усмехнулся:
— У нас все решает партия.