— Ты смотри за ней, она же совсем беззащитная, языка не знает и маленькая!
— Ты что, тетя Настя, в школе не была? Да кто там ее тронет, наоборот, все хотят просто посмотреть на живую японку, да и я с учителями договорился.
И они, взявшись за руки, как недавно с Оксаной, пошли в школу. Старшие японцы не противились, а наоборот, были явно довольны и улыбались.
Удивительно, они почти всегда улыбались, но были и такие моменты, когда становились серьезными и сосредоточенными. Так было, когда они говорили о случае с милиционерами. Все вместе обсуждали эту проблему. Старшая сестра Мими вначале долго молчала, хотя знала русский язык довольно хорошо, но потом решительно вмешалась в разговор:
— Я думай, — сказала она неожиданно громко, так что все замолчали, — нам надо вести себя блахорасумны, пусть все идеть хак ест, но мы толжны хотить только вместе. Скоро нам томой, но я все же хотель написать об этом там, Япония, и хочу слысат васе слово.
Мими работала на ферме, но увлекалась журналистикой и довольно часто писала на сельские темы.
— Нет, нет, — запротестовал Кова, — только не писать там… тогда нам больше не видать Союз, а Виктора тут… — и он показал, как режут горло.
— Ничего, хуже чем есть, не будет! — сказал Виктор. — А вот Ивану пакость могут сделать.
— А может, нам уехать отсюда, ведь житья теперь не дадут? — предложила Настя.
— Зачем же бежать, вы же не бандиты, вор, обыкновенный людя, — горячо заговорил Таро.
И только Тики, Иван, Тое да Феня не принимали участия в этом разговоре.
Тики и Иван были в школе, Феня была занята уходом за скотом, а Тое просто не понимал, о чем речь.
— Я думай так, — сказал Кова, — как только придет хруз и мы его получил, на друхой ден мы едем домой, потому сайдем район, поховорим власти и все будет хороса.
— Может быть. Только я думаю, что они это дело так не оставят, надо ждать любой гадости, — сказал Виктор, — всем нам, а Ивану больше всего.
— Неужто они ребенка тронут? — встревожилась Настя.
— А ты забыла, как на прииске работали наравне со взрослыми двенадцати-четырнадцатилетние дети, сама же рассказывала, — напомнил Виктор.
— Дак то ж в войну было, тогда все работали.
— Ну да ладно, поживем — увидим, — сказал Виктор, — только Денисов просто так не упустит, этот подлец Крым и Рим прошел, говорят, где-то охранником был.
— Я охранников всех не знала, хотя к отцу они приходили часто, — сказала Настя.
— Охранник, а теперь начальник полиции? — спросил Кова.
— Да еще какой! Он тут был гроза края, за килограмм зерна сажал в тюрьму, на этом и вылез в майоры, — зло сказал Виктор.
— Тохта надо его опередить, надо так придумай, стобы он клевал и попался. Мими, может, у нее хвати хвантазий, — сказал Таро.
— Я подумай, только мне надо больше рассказывай о тут законах, — сказала Мими.
— Ну, вот Настя тебе и расскажет — она уж наши законы с молоком матери впитала, ее отец был тоже зэком, хоть и начальником, — уже почти весело заключил Виктор.
— И мать тоже, — совсем невесело сказала Настя, — потому и умерли рано.
На том общий разговор и закончили. Мужчины пошли во двор колоть дрова, а женщины стали опять хлопотать у печи.
— А что, Настя, у вас в лахере какой-нибудь случай страшный биль? — спросила Мими.
— Ой, да там почти каждый день случаи, и все страшные! — невесело сказала Настя.
— Рассказывай побольсе, — попросила японка.
— Ну, давай. — И Настя начала рассказывать. — Самоубийства были почти каждый день — вешались, резали вены, бросались под вагонетки, а однажды пятеро заключенных, совершив побег, несколько месяцев бродившие по тайге, случайно наткнулись на охотившегося охранника, убили и съели его. Узнали об этом только год спустя. А когда началась война, побеги участились, большинство писали записки, что уходят на фронт, но их ловили и снова гнали на шахту. Несколько раз охранники убивали заключенных, просто так, за простейшее неподчинение. Мими о таких случаях просила рассказывать поподробнее, но Настя была тогда четырнадцатилетней девочкой и подробностей почти не знала. Но один случай, когда охранник изнасиловал такую же, как она, девочку, а потом убил ее, Настя знала хорошо и рассказала подробно. Еще Мими заинтересовал случай, когда исчезли два старых учителя. Тогда даже занятия прекратились, и лишь спустя месяц в школу привели других преподавателей, а трупы прежних учителей были найдены только летом. Настя даже не видела, как их хоронили, но зато помнит, как их звали, да еще помнит браслет у Валентины Анатольевны, с которым она никогда не расставалась, и золотую печатку Ивана Васильевича. Настя тогда еще думала: «Наверно, и правда, они были князья, как о них говорили, но князья хорошие».