— Какой гараж? — не понял Виктор. — Зелезный, уголок оцинкованный лист, собрать быстра можна.
Семен Васильевич все обходил автофургон и никак не мог налюбоваться. «Вот это техника!» — повторял он.
— А может, не надо? — опять подошла Настя к Виктору. — Представь, что скажут люди!
— Как не нато? — запротестовала Мими. — Сколько хлопот, ми тумаль толхо, за жисть Ково это еще мало, а нам это неторохо, тва корова один лошадь.
— Как, это две коровы стоит? — удивилась Настя.
— Так, так, тва, — закивала Мими. Виктора подозвала кладовщица расписаться в накладной. Тое сдавал приемщику вагон, убирал проволоку, бревна, наконец, тот расписался в накладной, и Тое подбежал к отцу.
Решили ехать колонной: «Газ-69» впереди, за ним «тойота», за рулем которой сидел счастливый, окрыленный доверием Тое. Остальные сели на заднее сиденье. И два автомобиля, поражая встречных прохожих своей контрастностью — старый истрепанный «Газ-69» и сверкающая лаком «тойота» — медленно выехали на большак и, взревев моторами, помчались в сторону чернеющей тайги. На первой машине, старой и потрепанной, ехал воин-победитель, а на второй, белой и сверкающей, — сын побежденного. Так распорядилась судьба.
На этом и надобно было бы закончить нашу повесть, тем более что справедливость восторжествовала и начальник райотдела милиции Денисов В.Г. был разжалован и осужден, а его дружок и покровитель, первый секретарь райкома Свиридов Михаил Сергеевич, снят с должности, — если бы всего пять лет спустя они не всплыли уже в ином качестве и не столкнулись бы вновь с героями нашего повествования. Жизнь ведь не остановилась, все шло своим чередом. Люди умирали и рождались, влюблялись и разводились, попадали в самые различные ситуации; кто-то уже шел к своей финишной прямой достойно и спокойно, кто-то — со страшными угрызениями совести. А для кого-то взрослая и такая разная жизнь только начиналась. А этот кто-то и был наш Иван. Были и его названная сестра Оксана, и невысокая, подвижная, смешливая японская девочка Тики, и ее брат Тое. Для них жизнь только начиналась. Жизнь — со своими, одному только Господу Богу известными, дорогами и перекрестками, по которым и поведет каждого из них его собственная, единственная и неповторимая судьба.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава первая
С тех пор как уехала Тики с родными, прошло четыре года. Уезжая, они с Иваном договорились переписываться рисунками: если все хорошо, то — солнце, если не очень — пасмурно, если плохо и слезы — дождь. Вначале письма приходили почти регулярно, а потом все реже и реже и, наконец, вот уже два года — ни одного. Что произошло с японской семьей, никто не знал. Сначала Кова хотя бы раз в год, но звонил. Был немногословен, сказал, что у Мими были неприятности из-за какой-то книги. И вот теперь ни писем, ни телеграмм, ни звонков. А Иван уже второй год в армии, закончил «учебку» и теперь служил на радиорелейной станции системы «Север» недалеко от поселка Марково Магаданской области, в каких-нибудь пятидесяти километрах от чукотского города Анадырь. И теперь, кроме как через письма, Иван не имел никакой связи с «большой землей» или, как тут любят говорить, с «материком».
Домой писать ленился, а вот с Оксаной у них шла бурная, почти любовная переписка. Служил он хорошо. «Сержант Сердюченко, — как было записано в его личном деле, — высококвалифицированный специалист, волевой и требовательный младший командир».
Иван — и командир! Да это, может, не тот, что бегал по деревне босиком с железным колесом-обручем, не тот, который краснел и стеснялся при любой похвале учителей, но зато тот, который мог пройти до ста километров на лыжах в один день или проехать верхом на лошади столько же, который мог сориентироваться в любой ситуации. И наконец, тот, который выполнил в свои шестнадцать лет страшное и нелегкое завещание отца. Никто тут, в тундре, среди тысячи болот и озер, речушек и рек и не интересовался его прошлой жизнью, для них он был просто сержант Сердюченко, техник-радист и выполнял, как и любой в смене, заранее расписанные кем-то обязанности. В здешних местах нельзя было сказать «прошел день» или «прошла ночь», потому что, начиная с конца мая и до середины августа, солнце не скрывается за горизонтом, оно кружится и кружится над сопками и только по часам можно определить время суток. Но зато начиная с ноября и кончая серединой февраля солнце вообще не показывается, но ближе к весне оно совсем близко проходит возле кромки земли, и тогда небо бледнеет да и только. На севере есть даже ритуалы встречи солнца, которые всегда проходят в атмосфере приподнятого настроения.