Обычный в это время дождь, вначале мелкими капельками, застучал в окна, а потом, постепенно усиливаясь, перерос в сплошной холодный осенний ливень. Сразу стих ветер и только довольно крупные капли почти сплошным потоком хлестали по крыше и с однотонным шумом стекали по водосточной трубе, громко зазвенев сначала по пустой бочке, а потом забулькав в мутной воде. Наконец-то все становилось на свои места. Осень — так уж непременно с дождем и грязью. В эту пору на Дону так развозит проселочные дороги, что не пройти, не проехать. А начинается все с дождя, долгого, нудного, мелкого, холодного, редко когда осенний дождь, как сейчас, переходит в ливень, в большинстве своем сыплет мелкими и колючими каплями. А в эту ночь он начался как-то робко, нерешительно, а потом, словно почувствовав безнаказанность, полил мощным бесконечным потоком.
Глава тринадцатая
Тихим, теплым, ласковым осенним вечером, когда в Крыму, не дождавшись своевременной уборки, лопаются и с первым же мало-мальски заметным ветерком с шорохом и треском падают на землю грецкие орехи, на громадной, когда-то пахнущей только что обструганными досками, а сейчас уже изрядно обветшавшей и нещадно скрипевшей полупрогнившими полами веранде, за дубовым, широким и длинным старинным столом, укутанным новой полубархатной скатертью, на которой были выставлены всякие деликатесы и напитки, сидели Софья Ивановна, ее сосед Николай Николаевич, внук Владимир Николаевич, его жена и дети и только что приехавший, еще не освоившийся и не отдохнувший наследственный хозяин дома, теперь с новой фамилией и отчеством: Иван Егорович Исаев. Софья Ивановна сияла. Еще бы, одна и одна, и вдруг сразу столько родственников! Окруженная вниманием и заботой, раскрасневшаяся не столько от выпитого сухого вина, сколько от возбуждения и радости, она ласково улыбалась, всем существом своим, показывая, как она довольна и счастлива.
— Спасибо вам, милые, спасибо вам, родненькие, не дали умереть старухе в одиночестве, видно, Господь Бог услышал мои молитвы.
А когда стало совсем темно, и зажгли свет, Наталья Ивановна строго сказала детям:
— Люба, Сережа, скажите бабулечке «спокойной ночи» и пойдемте, я вас уложу.
— Нет, нет, уж вы позвольте мне это сделать, — засуетилась Софья Ивановна, и, обняв детей за худенькие плечи, ласково увела их в дом.
Ушел и Николай Николаевич, сказав: «Отдыхать вам надобно с дороги. Спасибо за хлеб-соль, еще увидимся. Ванятка еле сидит, измаялся, бедный». А Наталья Ивановна все же пошла в дом помогать Софье Ивановне, и за притихшим громадным столом остались двое, сутки назад совсем не известные друг другу люди — Владимир и Иван.
— Как ты смотришь, если мы переночуем в машине, места для двоих там хватит, заодно и поговорим, — предложил Владимир.
— Я согласен, — улыбнулся Иван, — тем более что мне ваша машина нравится.
— Ну и добро, может, еще по стопочке?
— Да нет, я не любитель спиртного, а этого тем более, — указал он на предложенную Владимиром пачку сигарет.
— Уж больно ты положительный, Ванятка! Обычно вначале это кажется подозрительным.
— Как вам сказать, просто дурных примеров вокруг не было, хорошие люди окружали.
— А ты драться-то умеешь?
— Умею, в секции занимался, даже разряд есть.
— И что — приходилось применять знания?
— К счастью — нет, хотя обстановка такая была. Но меня опередили.
— Это как же?
— Просто бабахнули из АК — и все приемы.
— И что, сильно?
— Да нет, вот, сединой отделался, — и Иван показал на висок.
— Это хорошо, если так, бывает хуже.
— Как бывает, я тоже знаю, к сожалению.
— Ну ладно, поговорим еще, а сейчас давай уберем со стола, помоем посуду — у нас в семье такой закон.
— И у нас тоже, — с готовностью встал из-за стола Иван.
Тихий, заросший садами небольшой городок Старый Крым не отличался бурной ночной жизнью: не было тут ни шумных баров, ни кафе и ресторанов, да и молодежь была какая-то степенная, полудеревенская. Люди, жившие в большинстве своем в частных домах, почти все знали друг друга — то ли по учебе, то ли по работе, а посему вели себя скромно. Как только сгущались сумерки, городок затихал, казалось, что засыпало все, только нет-нет, да и зашуршит листвою в орешниках ветерок и полетит вниз созревший плод.