Шмелева влекли темы на все времена и для всех сословий: он писал о жалости к обиженному и оскорбленному, о любви к ближнему. Такая любовь была связана у Шмелева с воспоминаниями об отце — великодушном, красивом и трудолюбивом. В том же 1911 году в журнале «Родник» был опубликован рассказ Шмелева «Рваный барин» о самоучке, оформившем по заказу отца подряд на украшение праздничной Москвы: «Отец был простой, необразованный человек, но он имел сердце и умел понимать другого». Герой рассказа — талантливый, но нищий архитектор, которого в насмешку звали рваным барином, мечтает построить всесветный храм, однако ему не дают даже пустяковых заказов, его не пускают в хорошие дома, у него воруют идеи. Лишь отец рассказчика, успешный и известный московский подрядчик, поверил в способности самоучки и не ошибся: сооруженное по его проекту праздничное украшение восхитило москвичей. Сюжет рассказа выразил не только идею человеколюбия, но и мысль автора о Божьем промысле, о справедливом воздаянии униженному таланту. Как и в «Человеке из ресторана», в «Рваном барине» просматриваются мотивы Достоевского. Но где у Достоевского страдания, там у Шмелева их преодоление — и здесь, и, конечно, за порогом земной жизни:
«В праздник освящения плодов был я с отцом в ближнем монастыре, где за стенами покоятся мои близкие. Там пышно разрослись яблочные сады бок о бок с могилами, увенчанными крестами и памятниками. Там много часовен, гранитных глыб и надгробий. Там много успокоившихся.
— Пройдем-ка сюда… — сказал мне отец.
— Куда?
И он повел меня в глубь монастырского кладбища. Отступили глыбы и величавые памятники. У самой задней стены, под вербой, на свеженасыпанном бугорке стоял железный крест, сделанный под березу На нем жестяной свиток.
— Вот где теперь он, наш архитектор… — сказал отец. — Не забыл?
И прочел я на жестяном свитке:
„…Не имеющий чина и звания архитектор Василий Сергеич Коромыслов“.
И еще ниже, славянской вязью:
„Блаженни есте, егда поносят вас…“».
В 1911 году завершился первый — и очень успешный — этап творческой жизни Шмелева. Он уже сказал читателю свое слово, а ему было что сказать.
Ну а в 1912 году в его рассказах появилось нечто новое — ранее в его творчестве небывалое и чрезвычайно яркое в литературе Серебряного века.
III
«Пугливая тишина»
Неореализм
«Росстани»
Война
О национальном
В поисках законов бытия
В 1912 году увидел свет рассказ Шмелева «Пугливая тишина», и в нем уже невозможно было узнать традиционного, такого привычного, реализма, не было того бытописания жизни, в котором так замечательно проявился его талант. Рассказ написан в технике тех самых модернистов, которым Шмелев себя противопоставлял.
Сюжет как бы выдавливался, вымещался созерцательностью, и эта созерцательность, эта впечатлительность не была приживалкой, она заявляла в тексте о своих первейших правах. Реалистическая любовь к узнаваемой детали, к быту синтезировалась с импрессионистской художественностью, той самой, которая давно уже обжилась в противоположной реализму новой литературе — модернистской.
Никаких особых событий не происходило. Описано кратковременное пребывание в усадьбе главного героя — корнета, озабоченного тем, где бы раздобыть тысячу рублей. А еще в рассказе есть множество не имеющих к этим заботам мелочей: абсолютно необязательных мотивов, деталей несущественных, но сопровождающих человека в обыденной жизни на каждом шагу. Герой потянулся, проснулся, закурил, подошел к окну, наблюдал за девчонкой в красной кофте, подставил голову под холодную струю воды, девчонка обтерла ему сапоги, он встретил возвращавшуюся с купанья худенькую фрейлен, потом наблюдает за ней ночью, он же в росистой крапиве прижимает к себе деревенскую девчонку… Бессобытийны и линии других персонажей. Вот маленькие Марочка и Лили наблюдают за шмелем, да и говорят они ни о чем, вот Прокл собирает с деревьев янтарную накипь, вот отец глядит в сад, вот приходят резаки и… наконец-то происходит стоящее событие — забивают свиней! одну зарезал сам корнет!
Шмелев явно избегал характерного для его раннего творчества психологического анализа. Анализ вообще в этом рассказе подменен впечатлением от происходящего. Словно Шмелеву хотелось изобразить ощущение реальности, а не саму реальность, потому рассказ получился лиричным. Он показывал не столько жизнь, сколько жизненные ощущения, он словом передал — не описал, а именно дал почувствовать! — вкус, запах, осязание: корнет побарабанил пальцами по спине девчонки, «чувствуя, как она худа и пуглива», он заметил, как вспыхнула фрейлен, он слышал, как застучали ее каблучки, как от ротиков девочек пахло молоком и сном, старшему резаку «было приятно слушать, как потрескивает чем-то знакомым с лугов». Животное тоже мир чует: свинья почувствовала, что скоро придет та, веселая, звонкая, что почесывала им за ушами, болтала, напевала, наливала корыта; приговоренные к убою животные чувствовали неладное по запаху крови на куртках людей.