Впрочем, существует ещё одна версия данного рассказа, которая ставит под сомнение «классовую принадлежность» самого героя. Согласно данному варианту, упомянутый французский отряд «захватил в плен помещика Семена Силаевича Воеводскаго, от котораго старался узнать дорогу в Белый. Но ни угрозами, ни истязаниями, командующий отрядом не мог добиться от него указаний... Воеводский говорил, что гати не существует, дороги непроходимы и в Белом много войск, оставленных для охраны магазинов... Побуждаемый французами, Воеводский указал им совершенно непроходимую дорогу, причем уверял, что при входе в лес находятся вооруженные крестьяне... Отряд, пройдя несколько времени, убедился в непроходимости дороги и с трудом отступил обратно. Воеводский же, сговорившись с одним крестьянином, знавшим хорошо места около Свицкаго моха, бежал из плена».[11] Так, можно сказать «испарился» образ героя-крестьянина, «оставив в осадке» героя-помещика.
Между тем, псковский губернатор известил П.Х. Витгенштейна и Александра I «о движениях неприятельских на Торопец, Белой и Сычевку». 14/26 октября царь написал Витгенштейну, что, по сведениям партизан, части корпуса Виктора движутся из Смоленска к главной армии, «следовательно, все сие кажется должно удостоверить о несправедливости донесений, сделанных Псковскому гражд. губернатору или можно полагать, что неприятельския партии посланы единственно для отвлечения вас от предпринятых уже движений», чего император и опасался. Но на всякий случай Александр приказал генералу П.М. Волконскому, чтобы он составил из трёх уральских казачьих полков «отряд, подобный находящемуся под командою бар. Винцингероде и соединил с отрядом подполк. Дибича I, который был в Белом, а равно подкрепив себя из уездов Сычевскаго и Бельскаго внутренним их ополчением, иметь ему свои партии в Белом и Торопце» и установить связь с корпусами Витгенштейна и Винцингероде. «Для подкрепления же г.-ад. кн. Волконскаго подчинен в его команду отряд, расположенный в Новгороде под начальством г.-м. Новака, в коем состоит 3 батальона 2-го Морского полка, 1 пешая рота, 1/2 конной роты артиллерии, а также Новгородское и С.-Петербургское ополчение до 6.000 чел.». 20 октября/1 ноября Витгенштейн ответил царю, что он был извещён об этой опасности, но имея точные сведения о корпусе Виктора, «те известия не полагал справедливыми». Он написал псковскому губернатору и великолуцкому маршалу, чтобы они не тревожились «неосновательными слухами», а сам продолжил преследовать противника. «Теперь уже наверное известно, — писал Витгенштейн, — что войск корпуса маршала Виктора в Торопце, Белом и Сычевке не находится и подполк. Дибич 1-й рапортует мне, что неприятель отступил 90 в. к Смоленску и он полагает, что сии движения были деланы для скрытия настоящаго направления его корпуса по случаю занятия нашими войсками Москвы».[12] Весьма странное объяснение со стороны Дибича.[13]
27 октября/8 ноября Волконский писал Аракчееву из Осташкова: «Препровождаю целую историю г. Дибича, выдуманную о неприятельских движениях, которую он сочинял целую неделю и заставил меня послать к нему полковника Балабина, для узнания истины. Все что он писал, оказалось ложно и весьма большия вышли жалобы на него от Бельскаго предводителя». Эти жалобы генерал переслал полковнику Ивашинцову, присланному военным министерством для расследования инцидента, а отряд Дибича разоружил. Башкирские полки Волконский отправил к Витгенштейну, а сам ожидал подхода отряда Новака. «Поход сих войск, — писал он, — был может быть напрасен, но здешнее место довольно удобно для помещения войск». Однако Александр I был недоволен разоружением команды Дибича, и Волконский был вынужден 2/14 ноября объяснять Аракчееву, что «сие было сделано единственно для возстановления спокойствия в Бельском уезде, от разорения и грабительства Дибичем производимых». При этом он послал царю ведомости «о числе вещей им награбленных и у него найденных» и заявил, что местные обыватели «его не иначе почитают как разбойником или сумашедшим. Зная весьма Дибича, признаюсь весьма для меня удивительно как можно доверять ему какое либо поручение».[14]
Как видим, ложные панические слухи, переданные Дибичем, привели к значительной передислокации войск, а через много лет историки «раздули» масштаб подвига очередного «народного героя», который на поверку оказался дворянином. Механика фальсификации проста — чтобы придать вес «подвигу», раздувается масштаб якобы грозящей опасности. Во время самой войны такое случалось нередко.
Например, дружина рославльских обывателей была разбита возле с. Черепова отрядом неприятельских фуражиров под командой полковника Ж.П. Делляра (103 кавалериста и 150 пехотинцев), который пришёл из Смоленска. Убедившись, что г. Рославль и уезд защищают не казаки, а мещане, неприятель утром 14/26 сентября подошёл к городу. «Жители бросились бежать со всем имуществом по Большой дороге к Брянску», вслед за ними отступила партия подпоручика Еничева из 20 казаков. «Французы преследовали казаков и бежавших жителей своею конницею на разстоянии десяти верст», захватили жителей и «обратили с возами в город, даже верст за 12-ть от онаго». В Рoславле французы пробыли всего «несколько часов. К соляным анбарам и питейной конторе приставили свой караул, объявя о себе, что они опять в скором времени прибыть имеют. В тот же день из города вышли. По отбытии их, мещанами караульные их побиты, и они в другой раз уже не возвращались».[15]
Итак, отряд фуражиров всего на несколько часов зашёл в город, но в панических донесениях Ф.Е. Бухмейера и Я.И. Лобанова-Ростовского этот случай был раздут до размеров реальной угрозы Брянскому арсеналу и Черниговской губернии! Так, Бухмейер, узнав, что Рoславль занят отрядом из 250 чел., 15/27 сентября просил П.Н. Каверина и Н.В. Гудовича выслать для защиты Брянска отряды «внутреннего ополчения» (Калужского и Черниговского). 16/28 сентября Каверин велел В.Ф. Шепелеву принять меры для защиты города. 18/30 сентября Гудович сообщил Кутузову, что враги заняли Рoславль и «стремятся на Брянск, где нет никакой защиты»; он приказал «одной тысяче защитникам выступить по дороге от Рoславля к Брянску и тем отрезать покушение неприятеля на Брянск». На основании этих донесений, Кутузов приказал Шепелеву выделить для прикрытия Брянска 5-тысячный отряд, и 29 сентября/11 октября отряд генерала В.М. Яшвиля выступил из Калуги через Мещовск и Жиздру.[16]
Столь неадекватная реакция на действия неприятеля вполне объяснима во время войны — у страха глаза велики, но когда эти же ложные донесения ретранслируют, да ещё и преувеличивают позднейшие историки, это свидетельствует, мягко говоря, об их неосведомлённости. Б.С. Абалихин, например, уверял, что «22 июля французы овладели Пинском», захватили Давид-городок и Туров, вследствие чего «над Киевом нависла угроза». Но русские отряды «нанесли чувствительный удар по французским войскам, действовавшим в этом районе. 2 сентября был освобождён Пинск. Угроза Киевской губернии была ликвидирована». На самом же деле район Пинска был занят австрийским отрядом генерала Й.Ф. Мора, который должен был прикрывать левый фланг корпусов Шварценберга и Рейнье; никаких наступательных задач Мор не имел. Абалихин также писал, что «в середине сентября противник начал наступление на Украину... Наступление французских войск на юг началось одновременно в двух направлениях: от Бобруйска на Чечерск и Речицу и от Ельни на Рославль - Брянск - Мглин». «Напряжённая обстановка создалась и в районе Брянска. Наступавшие от Ельни наполеоновские войска заняли Рославль и, не встречая сопротивления, двинулись на Брянск и Мглин». Но в конечном итоге «на Брянском направлении наступление противника было также успешно отбито. Прибывший отряд калужского ополчения при активной поддержке черниговских ратников освободил Рославль... Угроза взятия Брянска была ликвидирована».[17]> Читатель может оценить, насколько это описание соответствует тому, что в реальности было под Рoславлем. Действия польских, а вовсе не французских войск в районе Рогачева и Чечерска также искажены Абалихиным по причине незнания им французских и польских источников. Здесь находились только 1 батальон и 1 уланский полк поляков, которые совершали поиски и фуражировки, но никакого наступления на Украину вести и не думали.
13
В этой связи вспоминается и другой случай. При начале отступления неприятеля (в конце октября по новому стилю) в Бельский уезд был послан сычовский исправник Богуславский с приказом собрать крестьян и выставить кордоны по границам уезда, чтобы защитить его от неприятельских мародёров и фуражиров. Но Дибич был против этого; он считал, что французы пойдут по дороге к Духовщине — какой вред могут нанести им эти партии и пикеты? Нужно ломать мосты, чтобы задержать неприятеля. Богуславский исполнил приказ Дибича и с десятком крестьян ломал мосты из Духовщины в Белый; а инженер-поручик Вейценбрейер был позднее награжден «за испорчение дорог, сожжение мостов и срубление дерев для задержания неприятеля». Но неприятель в этом направлении не пошел и раздраженный исправник пожаловался на Дибича своем начальству (РС. 1900. № 9. С. 658-659; РА. 1901. № 5. С. 16, 18-19).
15
Ассонов В.И. Калужская губерния в 1812 г. Калуга. 1912. Док. С. 153 (в этот отряд входили польские войска); Ахлестышев Д.П. Двенадцатый год. СПб., 1912. С. 253; Dellard J.P. Memoires militaires. Paris. 1892. P. 276.
16
Ассонов. Док. 153-154; Ахлестышев. 252; М.И. Кутузов. Сб. док. Т. IV. ґ. 1. М., 1954. С. 339; Ливчак Б.Ф. Народное ополчение в вооружённых силах России 1806-1856 гг. Свердловск. 1961. С. 126.
17
Абалихин Б.С. Украинское ополчение 1812 г. // Исторические записки. Т. 72. М., 1962. С. 98, 100-105.