Поскольку Николай I в принципе стремился к построению в России цивилизованного правовому государству, его деятельность отличалась обилием законотворчества. И еврейский вопрос не стал здесь исключением. На эту тему при Николае Павловиче было принято порядка 600 законодательных актов. Причем в значительной степени в выработке этих актов принимал участие сам император!
В итоге российское законодательство пополнилось вопиющими образцами законодательного ограничения прав еврейского населения по самым различным вопросам жизнедеятельности. Например, в 1834 г. был издан специальный указ, запрещавший допускать евреев к подрядным работам в обеих столицах.
В 1835 г. эти законы были систематизированы в очередное «Положение о евреях», в основе которого, хотя и лежало половинчатое Положение 1804 г., но которое еще более жестко ограничило права евреев в России. Так, например, еврейским купцам законодательно было запрещено пользоваться правом повсеместной торговли, хотя 1/3 членов государственного совета высказалась «за». Евреям предписывался определенный, выше 12–13 лет, возраст для вступления в брак и пр.
Однако особое место император уделял вопросам воинской службы.
Рекрутчину император рассматривал как действенный способ, во-первых, заставить евреев послужить России в прямом смысле этого слова, а во-вторых, как способ оторвать их от иудаизма и обратить в православие.
Свой самый страшный для евреев указ Николай I подписал 26 авг. 1827 г. – о введении для евреев воинской повинности. По этому указу принимались к призыву еврейские дети в возрасте от 12 лет, которых до 18 лет отправляли в специальные батальоны кантонистов. До этого евреи, как прочие купцы и мещане, выплачивали рекрутский налог.
Институт кантонистов существовал в России с 1805 г. Однако, при императоре Александре I туда направляли солдатских сыновей, числившихся за военным ведомством, детей польских повстанцев, раскольников, цыган и прочих бродяг. Однако, поскольку раньше евреи не подлежали призыву на военную службу, институт кантонистов их не коснулся. Но с 1827 г. все изменилось. Более того, Николай I настоял на том, что еврейские общины должны были поставлять в российскую армию рекрутов в три, а потом и в пять раз больше (в процентном отношении к общине), чем христиане.
Квота призыва для еврейских общин составляла 10 рекрутов с 1 тыс. мужчин ежегодно, а для христиан – 7 с 1 тыс. через год.
Годы пребывания в кантонистах евреям не засчитывались в срок военной службы (25 лет). От еврейских общин, кроме того, требовали расплачиваться “штрафным” числом рекрутов за податные недоимки, за членовредительство и побег призывника (по два за каждого), причем разрешено было пополнять требуемое количество призывников малолетними. Эти обязанности возлагались на еврейские кагалы, т. е. органы самоуправления, которые с этого момента стали обладать не только судебными и фискальными, но еще и полицейскими функциями.
В общинах, естественно, процветала практика, когда богатые евреи откупались от призыва, и основное бремя рекрутчины пало на беднейшие слои.
Официально от призыва освобождались семьи раввинов, купцов и старшин кагала на время их каденции, а также еврейские сельскохозяйственные колонисты, которых с каждым годом становилось в результате все больше. Очень часто план по призыву в еврейских общинах выполнялся за счет малолетних. В основном сдавали детей-сирот, детей вдов (порой в обход закона – единственных сыновей), бедняков, а также детей 7–8 лет, которых по ложной присяге 12 свидетелей записывали в 12-летние.
Вскоре власти разрешили семьям заменять своего рекрута единоверцем-«добровольцем» из того же уезда, а с 1853 г. – евреями из других общин, не имевшими местных свидетельств и паспортов.
<…> Справедливости ради нужно сказать, что не все еврейские дети, попадавшие в кантонистские батальоны, оказывались в школах кантонистов, где учащиеся в основном и проходили круги ада. Однако среди евреев это число достигало 70–80 %. В целом евреи составляли 10–13 % всех кантонистов. Немногих не попавших в школы кантонистов определяли в села на постой, либо в ученики к ремесленникам, где они находились до 18 лет, когда их призывали на службу.
Попавших же в школы ждали очень тяжелые испытания не только в физическом, но и в моральном плане.
Военной службе евреев, как уже говорилось, власти придавали значение и как воспитательной мере, направленной на искоренение в их среде фанатизма, т. е. на обращение их в христианство. Именно поэтому еврейских детей направляли в особенно суровые по режиму школы, находящиеся, как правило, за тысячи верст от “черты оседлости”, а отданных на постой в села поручали особенно рьяным в смысле отправления православных религиозных культов, хозяевам.