В русско-еврейском журнале «Еврейское обозрение», который выходил в С.-Петербурге в 1884 г., есть любопытная статья «Из подонков современного общества». Значительная часть статьи посвящена Тургеневу, в частности подробному анализу рассказа «Жид». Цель автора видна очень явственно – защищать Тургенева от обвинений в антисемитских тенденциях в рассказе «Жид». <…> Автор статьи подчеркивает: «Скорее всего, Тургенев, выросший в глуши Орловской губернии, вовсе не имел понятия о евреях. До своего пребывания за границей он, как большинство образованных русских бар того времени, вероятно, знал какого-нибудь еврея-фактора, случайно попавшего за «черту», и слыхал о еврее Мендельсоне. О том, что между этими двумя крайними степенями нравственного и умственного состояния находится еще целая масса и умных и глупых, и честных и бесчестных, и невежественных и образованных, – словом, целая народность со всем разнообразием представляемых ее типов и индивидов, об этом едва ли подозревал Тургенев в то время, когда он писал своего «Жида». Автор статьи отмечает мастерское изображение Тургеневым образа фактора Гиршеля, далее он говорит, что <…> в факторы обыкновенно попадают ловкие пройдохи, умеющие зорко высматривать свою добычу, но при всем том, они почти всегда влачат самое жалкое существование, остаются всю жизнь нищими горемыками». Именно таким жалким нищим и был Гиршель. Надо отметить, что из всех статей, посвященных «Жиду», единственно автор вышеупомянутой статьи убедительно показывает, что вся тяжкая жизнь Гиршеля, его профессия фактора-шпиона не вытравили в нем нежности и любви к жене и детям. Во имя своей семьи он совершает грехи. Статья в «Еврейском обозрении» имеет подзаголовок «Литературные параллели». Дав подробный анализ рассказа «Жид», автор заключает: «Да, неизящен и крайне несимпатичен этот жид, но, спрашивается, много ли симпатичнее его другие, с виду внушающие нам гораздо меньше отвращения?» Автор сравнивает Гиршеля с Павлом Ивановичем Чичиковым, который не торгует честью дочерей, потому что у него их нет, но зато торгует своей собственной честью пять раз в день. «Гиршель засален и грязен; Чичиков даже любит чистоту и опрятность, и когда ему удается стянуть куш даже вытирает свою персону одеколоном; на вид Гиршель грязнейший субъект, на которого никакой «порядочный» человек не посмотрит без отвращения, а Чичиков – джентльмен, с которым целуются сливки высшего провинциального общества; а между тем на Гиршеле нет и десятой доли той нравственной грязи, которая покоится на личности милейшего Павла Ивановича». И еще одна, менее косвенная параллель есть в статье. Сравниваются Гиршель и Сарра с некрасовским персонажем «Папаши» и его дочерью Наташей. И оказывается, что некрасовский образ намного более мерзкий, чем образ Гиршеля. Одна из целей автора статьи, как он ее формулирует, – «очистить память великого художника <…> от всякой тени подозрения в пристрастном отношении к рисуемым им типам». Следует отметить, что так же, как когда-то Тургенев не подписал «Жид» своей фамилией, а поставил ***, так и автор вышерассмотренной статьи не поставил свою подпись, а его фамилия скрывается за тремя звездочками [ВАЛЬДМАН (II). С. 186–188], см. об этом также [ROSENSHIELD].
Тургенев, как и большинство его современников, придерживался точки зрения, согласно которой русские, играя роль титульной нации, объединяют вокруг себя все остальные народы империи. Особенно показательно в этом плане его представление об украинцах или, как их тогда официально именовали, малороссах.
Идея об общности русских и малороссов88 возникла вскоре после того, как в 1654 г. Левобережная Украина – Гетманщина – перешла под власть московского царя <…>. Впоследствии такой взгляд был принят не только русскими, но и большей частью малороссийских дворян. Когда к концу XVIII – нач. XIX в. память о Гетманщине в их среде значительно ослабела, они уже не мыслили себя отдельно от России и охотно интегрировались в русское сообщество, тем более что никаких препятствий для этого не существовало. Региональный малороссийский патриотизм, который возродился в результате Наполеоновских войн и распространения романтизма, также, как правило, не предполагал идей об отделении от России, о чем свидетельствует и творчество малороссийских писателей 1810-х – 1830-х гг.
Малороссийские (а за ними и русские) авторы поэтизировали свой регион и языковые и культурные особенности малороссов. Сюжеты и образы из украинского фольклора послужили основой для произведений <…> опиравшегося на эту традицию Гоголя, чьи «Вечера на хуторе близ Диканьки» во многом продолжали <…> традицию романтической фантастики. Эти и многие другие авторы изображали Малороссию как особое идиллическое и фантастическое пространство, где живет «племя поющее и пляшущее» <…>. Перелом произошел после польского восстания 1830–1831 гг., когда, с одной стороны, Н. Г. Устряловым был выдвинут тезис о триединой русской нации, а с другой – усилился малороссийский патриотизм, что вскоре привело к возникновению украинофильства и к конфликту этой идеологии с общерусской концепцией (см. подробнее [МИЛЛЕР]).