<В целом> на сдержанность публичных оценок «польского вопроса» влияло стремление Тургенева проявлять осторожность по отношению к болезненной и острой общественной проблеме. Наиболее ярко противоречие между публичным и непубличным литературным поведением отразилось в тургеневском подходе к еврейской теме <…> [ФОМИНА. С. 94–100].
Как уже отмечалось, в середине ХIХ века популярными становятся различного рода «расовые» теории. В трудах основоположников расового антисемитизма – Прудона, де Лагарда, Вагнера, Марра, а в конце ХIХ в. – Х.С. Чемберлена, еврейский народ однозначно классифицировался как «вредная раса». Расовый подход можно проследить в крических высказываниях о евреях и «еврейском вопросе» у Федора Достоевского, см. об этом в [УРАЛ-МОНД]. Не сохранилось никаких документальных свидетельств, подтверждающих знакомство Тургенева с трудами означенных мыслителей. Говорить о том, что он в какой-то степени находился под впечатлением их идей, можно лишь опосредованно.
В конце 1870-х годов, когда Тургеневу оставалось жить уже совсем немного, он делает набросок так называемой «Новой повести». Она так и не получила названия, он не успел ее написать. <…> он рисует генеалогическое древо главной героини этой новой повести, которую зовут Сабина. Из этого генеалогического древа видно, что происхождение у героини очень сложное. В ней смешана разная кровь – русская, итальянская, французская. И рядом с этим древом Тургенев производит математические подсчеты. Он записывает в процентах, сколько какой крови есть у героини. Оказывается, и он это записывает, что у нее 50 % русской крови, 25 % французской крови, 25 % итальянской крови. Биологическая основа вот такого расчета Тургенева совершенно очевидна. <…> в 1870-е годы <…> когда Тургенев создает вот этот набросок, генетическая теория наследственности уже вовсю циркулирует в публичном пространстве, <…> базовые законы наследственности и генетики уже открыты[405] [ВДОВИН А. (II)-(5)].
Однако по эпистолярию Тургенева невозможно насколько глубоко он был знаком с современными ему исследованиями в этой области. Скорее всего, достаточно поверхностно, и это обстоятельство, говоря о национальной характерологии Тургенев, следует учитывать в первую очередь. Несомненным здесь является лишь тот факт, что в своих представлениях о «нациях» и «народах» Тургенев во многом опирается на европейскую литературную традицию и русское культурное мифотворчество. При этом
национальные, этнические характеристики и образы русских, немцев, евреев или поляков у <него>, как правило, многослойны и неоднозначны. Редко можно встретить в прозе Тургенева какого-то немца или какого-то еврея, который окрашен только белой краской или только черной. Это крайне редкий случай, в отличие, скажем, от Достоевского, у которого если в тексте появляется еврей или поляк, то на 90 % этот персонаж будет окрашен какой-то негативной, черной краской. У Тургенева это не так. У Тургенева всегда есть, конечно, ирония повествователя или какого-то героя, который высказывается об этничности персонажа, но некоторая авторская позиция все-таки постоянно нейтрализует эту однозначность [ВДОВИН А. (II)-(5)].
Как уже отмечалось выше,
Тургенев на протяжении долгих лет, а фактически – всю свою сознательную жизнь был тесно связан с Германией и ее культурой. Достаточно рано освоив немецкий язык, он с 1838 по 1841 гг. изучал философию в Берлине, где сблизился с представителями русской и немецкой интеллигенции – Станкевичем, Бакуниным, проф. Вердером, Ф. фон Энзе, Б<еттиной фон> Арним и др. В ходе последовавших затем визитов в Берлин, а в дальнейшем и переселения в Баден-Баден в 1863 г. контакты Тургенева с немецкой культурой и ее деятелями расширились и углубились, что наложило отпечаток на его мировоззрение и творчество.
<…> Окончательное оформление представлений о «немецком характере», сопровождавшееся переоценкой собственного культурного опыта, произошло у Тургенева уже после возвращения в Россию и было обусловлено русским идеологическим контекстом второй половины 1840-х гг. и взаимодействием писателя с предшествующей литературной традицией, <которая, однако,> была Тургеневым во многом переосмыслена.
Активное формирование немецких стереотипов в русской литературе пришлось на 1820-е – 1830-е гг., что было обусловлено как рецепцией в России творчества немецких романтиков, так и становлением массовой беллетристики <…>. Изображение немецких героев в произведениях Н.А. Полевого <…>, а также у Пушкина, Лермонтова и Гоголя предвосхитили дальнейшее развитие немецкой темы в русской литературе. При всем различии типажей (ср. типы романтического мечтателя / мечтательницы, семьянина / хозяйки и др.), немцы неизменно изображались с иронией <…>, направленной, главным образом, на те качества, которые присутствовали и в немецких и французских сочинениях <…>. Немцам приписывались оторванность от жизни, мечтательность, уход от реальности, а в бытовом отношении – замкнутость в семейном кругу и гражданская пассивность.
405
Начало современной генетике было заложено в работах августинского монаха Грегора Менделя (1822–1884) в середине XIX века. Первым слово «генетика» использовал венгерский ученый-аристократ граф Имре Фестетикс де Тольна (1764–1847), описавший несколько правил генетического наследования в своей работе «Генетический закон природы» (нем. Die genetische Gesätze der Natur, 1819), в которой он в общих чертах раскрыл основные принципы мутации (третий закон Менделя). Работе Менделя предшествовали другие теории наследования. В XIX веке была популярна теория слитной наследственности, предложенная в работе Чарльза Дарвина «Происхождение видов» (1859), согласно которой индивиды наследуют среднее значение черты от своих родителей. Однако работы Менделя, ставшие достоянием широкой научной общественности лишь в 1900 г., предоставили примеры, где признаки не смешивались после гибридизации, показывая, что признаки формируются комбинациями различных генов, а не их смесью, – см. об этом в [ПУХАЛЬСКИЙ].