Еврей – человек искусства, сумрачный, честолюбивый, слабохарактерный, считает себя гением, но не может понять, почему то, что он делает, лучше не получается. Хотел бы быть композитором. Не лишен чувства прекрасного. Натура слишком созерцательная, слишком мечтательная, чтобы творить. Человек болезненный, его часто лихорадит. Безумно влюбится в первую ж е встречную бой-бабу, именно потому, что она обладает той энергией, которой не хватает ему. У него очень мягкий характер, он доверчив до чрезвычайности, добр, умен, но беспечен; способен на большую преданность. В вопросах религии очень фанатичен (П. Виардо)…
Лист 88, С. 513: Мелкий маклер или биржевой заяц, из евреев еврей. Мелочен, грязен, в нем что-то от козла – но не плут и не злой. В общем, человек очень незначительный (И. Тургенев).
Настоящий еврейский козел. Фамилия его должна оканчиваться на «сон», что-нибудь вроде Иогансон. Торговец мануфактурой во Франкфурте. Горе тому носу, который окажется на уровне его пасти. Фу, фу, фу! (П. Виардо) [МАЗОН-ДУБ. С. 457, 462–463, 470–471, 472–473, 513].
При всей в целом нейтральности еврейских характеристик их авторы подчеркивают в них свою антипатию к еврейским финансистам. В такого рода тенденциозности они явно подпадают под антисемитскую волну. Дело в том, что ХIХ веке истерия по поводу могущества еврейского банковского капитала, в первую очередь – дома Ротшильдов, являлась непременной составляющей антисемитской риторики в публичном дискурсе. Не только «левые» – социалисты, фурьеристы, анархисты, но и правые – клерикалы, националисты, аристократы и иже с ними, с пеной у рта поносили еврейский капитал[442], одновременно и с большой выгодой для себя – как в нашем случае Герцен и Тургенев, прибегая к его услугам.
Тургенев и Виардо оценивают евреев, принадлежащих к финансовой сфере, как людей морально и физически неопрятных. Они наделяются всевозможными пороками и неприятными физиологическими особенностями: дурным запахом, вставной челюстью, горбом, «противными ногами в шишках» и т. д.
Нужно сказать, что характеристика негативных героев через «низкую» физиологическую деталь – частый прием в этой игре. В комментариях к портретам подчеркивается, что люди, в той или иной мере облеченные властью, громко сморкаются, «глядя при этом собеседнику в глаза»; плебеи, не блистающие никакими талантами – покрыты липким потом, грязны. Запах исходит от обывателей, бродяг, старых солдат и т. д. Все отталкивающие физические подробности еврейских банкиров и торговцев, в интерпретации Тургенева и Виардо, связаны с выдвижением на первый план любви к деньгам и удовольствиям. К этим персонажам игроки не испытывают никакого сочувствия, практически обязательного для публичных высказываний на еврейскую тему. [ФОМИНА. С. 105–106].
Великой певице и интеллектуалке Виардо можно также поставить на вид, что характеристика «еврейский козел» звучит в ее устах явно ксенофобски, и особенно – в сравнении с определением Тургенева: «в нем что-то от козла – но не плут и не злой». Вызывает законное удивление, что среди еврейских «портретов» нет ни одного образа врача. Тургенев, несмотря на богатырское телосложение, крепким здоровьем не отличался и, судя по эпистолярию и воспоминаниям современников, часто прихварывал – то простуда, то подагра… Естественно, что это заставляло его часто прибегать к услугам эскулапов, среди которых традиционно было много евреев. Среди них можно выделить, например, профессор бальнеологии Иосифа Зеегена (Seegen; 1822–1904), лечившего Тургенева в Карлсбаде. В его доме Тургенев встречался со многими представителями немецкой культуры. Кстати говоря, особняк в Бужевиле с изящной колоннадой, английским садом и парком Иван Тургенев приобрел в 1874 г. у члена Медицинской академии, доктора Пьера Саломона Сегала [ЗВИГ. С. 17]. Здесь, по соседству с белоснежным каменным зданием особняка он построил двухэтажное шале «Ясени», в котором будет жить большую часть года вплоть до своей кончины 3 сентября 1883 г. Из русских врачей еврейского происхождения Тургенев был близко знаком с профессором Львом Бертенсоном, который пользовался в конце XIX века большой известностью и популярностью в России[443], и Максимом Коцыным, будущим профессором-гигиенистов. Последний, будучи еще студентом, лечил крестьян в Спасском-Лутовиново, см. об этом в [РЕБЕЛЬ Г. (V). С. 41–43].
442
См. например, высказывания на эту тему у Федора Достоевского в статье «Еврейский вопрос»: «А безжалостность к низшим массам, а падение быть, недаром же все-таки царят там повсеместно евреи на биржах, недаром они движут капиталами, недаром же они властители кредита и недаром, повторю это, они же властители и всей международной политики, и что будет дальше – конечно, известно и самим евреям: близится их царство, полное их царство!», цитируется по: [ЭР: ФМД] URL: https://fedordostoevsky.ru/works/diary/1877/03/06/. Примечательно, что Христианских банков и финансистов, коих было ничуть не меньше, чем еврейских, эти обличения никак не затрагивали. См. об этом также: [ЛЮКС (I)].
443
Бертенсон лечил также Льва Толстого, Чехова, Лескова и Григоровича, о коих оставил воспоминания; возглавлял, в частности, группу врачей, лечивших П. И. Чайковского во время его последней болезни.