Это было в октябре в Берлине, в доме одного историка литературы, дружившего с ним, Тургеневым и со мной. Ничего не подозревая, вхожу я к нему и вижу, рядом с ним на диване сидит А.Б. собственной персоной. В его приветствии звучала прежняя прямодушная сердечность. Нет, он ничего не знал о черном деле. Но боязнь удерживала меня от того, чтобы начать говорить о Тургеневе и предисловии. Это сделал он. «Вы были у нашего Тургенева, дружище? Вы знаете, он вам говорил? Большую радость он мне доставил – написал предисловие к русскому переводу моего романа. Вы должны его прочесть… газета напечатала перевод. Никто из вас не может сделать то, что может он. Правильно говорят: только поэт может понять до конца поэта, проникнуть в его чувства и мысли. Вы должны прочесть. Я вам пришлю газету. Вы тоже порадуетесь»[507].
Рассказ Пича <…> не свободен от неточностей. <…> Можно считать также, что он преувеличил собственные угрызения совести; в противном случае вряд ли он стал бы распространять эту историю <…>. Тем не менее нам представляется несомненным основное положение его рассказа, подтверждаемое к тому же другими эпистолярными и мемуарными свидетельствами: предисловие к роману Ауэрбаха «Дача на Рейне», опубликованное за подписью Тургенева, в действительности только переведено Тургеневым. <…>
Перевод Тургенева был в достаточной мере свободным. <Как правило,> добавления Тургенева к тексту Пича незначительны и не вносят существенных изменений. В большинстве случаев они содержат уточнения, или носят стилистический характер, или приспосабливают текст к русскому читателю. <…> основное отступление Тургенева от исходного текста состояло не в этих добавлениях, а, напротив, в сокращениях. Не изменяя по существу содержания предисловия, Тургенев систематически упрощал и облегчал текст Пича, устранял повторения, стремился освободиться от гелертерской тяжеловесности и неуклюжести оригинала [ЛЕВИН Ю. С. 170–176].
Однако озвученная
Пичем версия о том, что Тургенев проспал все чтение и не усвоил содержания романа, вызывает сомнения. Письма к П. Виардо свидетельствуют о том, что содержание «Дачи на Рейне» было ему все же более или менее известно. Притом Ауэрбах ожидал от Тургенева не предисловия в точном смысле слова, а краткого обзора его биографии и творчества. Пич в итоге написал именно такой обзор, сказав о новом романе буквально следующее: «Новый роман писателя с талантом, подобным таланту Бертольда Ауэрбаха, так же мало нуждается в рекомендации перед русской публикой, как и перед собственной, германской». На этом все рассуждения о «Даче на Рейне» заканчивались, и дальше у Пича следовало описание личности и произведений немецкого писателя.
507
Нечто подобное Ауэрбах говорил и Тургеневу, который впоследствии рассказывал Н.А. Островской: «И что всего лучше – Ауэрбах, встретившись со мной, горячо благодарил меня и говорил, что “так понять его, как я понял, мог только поэт поэта”». Сообщая Пичу о чтении немецкого текста предисловия Ауэрбаху, Тургенев добавлял: «Там были такие замечания: “Вот видите, это Вы у меня глубоко прочувствовали – и это смогли только Вы!” Я сидел с глупым видом и только думал: “О если б ты знал!!” Но и об этом silentium!» [ТУР-ПСПис. Т. 7. С. 218, 242]. История с предисловием упоминается еще в двух письмах Тургенева к Пичу. 17 (29) октября 1868 г.: «Предисловие к Ауэрбаху должно теперь появиться в “Allgemeine Augsburger”. Он очень им доволен и постоянно цитирует места из него… Боюсь только ужасно, как бы дело не обнаружилось. Но тогда я буду опровергать это с полным хладнокровием!! Заранее говорю вам это» (там же, С. 230, 407). 24 декабря 1868 г. (5 января 1869 г.): «Беседа с Ауэрбахом – прекрасный образец юмора. Угрызений совести я не чувствовал: я ведь, как вы знаете, очень безнравственен» (там же, С. 266, 419).