Известны 23 письма Тургенева к Гартману (1858–1869), свидетельствующих о том, что из всех евреев, хороших знакомых Тургенева, этот немецкий писатель был наиболее близким ему в эмоционально-личностном плане человеком. Ниже, для характеристики «тональности» отношений, существовавших между обоими писателями, приводится тексты писем Ивана Тургенева к Гартману от 30 марта (11 апреля) 1859 г. (Спасское), 28 июня 1864 г. и 21 марта 1868 г. (оба Баден-Баден):
30 марта 1859 г. (Спасское)
Мой дорогой друг,
Пишу вам это письмо для успокоения совести, чтобы не покраснеть до ушей, когда с вами увижусь (надеюсь, что буду иметь это удовольствие в мае месяце). Поистине, я был большой скотиной, не ответив вам уже давно на ваше любезное и хорошее письмо[533]. Я действительно собирался это сделать сто раз, – но что это доказывает? Это доказывает, к несчастью, только одно: мою позорную и подлую лень. NВ. Полюбуйтесь на мою дипломатию: я крепко бью себя кулаком, чтобы помешать вам дать мне щелчок. Как бы то ни было – зло совершено, – примите, пожалуйста, мое mea culpaа <лат., моя вина>. Вы понимаете, что с моей стороны было бы совершенно неловко отвечать на письмо, написанное 7 месяцев тому назад, – я имею в виду: отвечать по каждому вопросу. Поэтому скажу вам в немногих словах, что я провел лето и осень в деревне, гоняясь за дичью, работая понемногу, бездельничая; это последнее занятие мне в особенности отлично удавалось. У нас были прекрасные ночи, величественные, тихие и ясные – с большим хвостом кометы, сверкающим таинственно в небесах[534]. Наконец, пришла зима, и я поехал в Петербург; для начала проболел шесть недель, затем напечатал маленький роман[535], который вы, может быть, прочтете, затем метался в пустоте, затем познакомился со множеством очень интересных малороссов, собравшихся вокруг двух любезных женщин, затем они мне надоели, затем я покинул «Северную Пальмиру»[536] – и вот я в своем совином гнезде, пишу к вам, имея больше на один год, свалившийся бог знает как мне на плечи, больше морщин, больше седых волос, – впрочем – к счастью, у меня еще нет ничего меньше. Я в особенности хочу сказать, что нет ни малейшего меньше в моей дружбе к вам, – и прошу вас верить этому, несмотря на
мою неаккуратность. Назначаю вам свидание в Париже, чтобы вас в этом убедить[537] – разумеется, если вы этого желаете – а теперь изо всей силы жму вашу руку и остаюсь
весь ваш
И. Тургенев [ТУР-ПСП. Т. 4. С. 408].
28 июня 1864 г. (Баден-Баден)
Мой дорогой друг,
куча горячего пепла, которым вы осыпали мою голову, становится мало-помалу так велика, что я пытаюсь ее немного уменьшить, выплатив часть моего долга благодарности. Вы в самом деле были очень добры, и вы не должны думать, что я этого не чувствую. Оба перевода, с которыми вы меня познакомили, сделаны действительно мастерски – а что касается биографической заметки, то я должен сгореть со стыда и схорониться в каком-нибудь углу[538]. Итак – еще раз сердечная благодарность и крепкое рукопожатие!
Я хотел все это время приехать в Штутгарт – но многое мне мешало – и теперь, например, ожидаю каждый день русского друга <П.А. Анненкова>, который собирается у меня погостить и который, возможно, по хваленому славянскому обычаю, в конце концов вовсе не приедет. Я надеюсь навестить вас в конце будущего месяца, Вы ведь останетесь в Штутгарте? Или у вас, может быть, есть желание приехать в Баден-Баден? Свербеевы писали мне, что у Вас был болен ребенок; надеюсь, теперь он уже здоров, так же как и вся ваша семья? Нравится ли вам в Штутгарте? Обосновались ли вы там окончательно?
Рубинштейн много говорил мне о вас и о том прекрасном либретто, которое вы хотите для него написать41. Создайте его – было бы очень жаль, если бы этот одаренный человек разбросал свои силы: я полагаю, что в нем заложено многое – но это еще только в брожении, не более как смутные порывы. Большая настоящая работа лучше всего помогла бы ему сосредоточиться. – Без покоя, так же как и без огня, невозможно никакое творчество.
533
Тургенев имеет в виду большое письмо М. Гартмана к нему от 4(16) сентября 1858 г., в котором выражается чувство дружбы и уважения к русскому писателю.
537
Встреча Тургенева и Гартмана в 1859 г. в Париже не состоялась. Княгиня E.Н. Орлова 13(25) мая 1859 г. из Парижа писала Гартману: «Здесь Тургенев. Он справлялся, где находитесь Вы, как Ваше здоровье и не написали ли Вы что-нибудь новое и т. д.» [ТУР-ПСП. Т. 4. С. 470].
538
Гартман опубликовал в популярном штутгартском журнале «Freya» свой перевод двух рассказов Тургенева: «Муму» и «Уездный лекарь». Переводу «Муму» он предпослал «Биографическое предисловие», в котором заявил, что Тургенев получил в России признание «как самый выдающийся современный писатель» и что «появление каждого его произведения являлось событием громадного литературного и общественного значения». Гартман отметил «Записки охотника» как «замечательную книгу, единственную в своем роде, богатую мастерскими описаниями природы, исполненную новизны и поэзии, книгу, которая, как никакая другая, правдиво отражает сокровенные глубины русской жизни…
В очерках, новеллах и романах Тургенева поэт и социальный писатель, художник и бытописатель, сочувствующий человек и наблюдатель слились и сплавились так, как мы не встречаем ни у одного современного писателя, не исключая даже лучших английских авторов».