Ив. Тургенев [ТУР-ПСП. Т. 15. Кн. 1. С. 325–326].
1 августа 1877 г. (Буживаль)
Сударыня,
Прежде всего прошу позволения писать вам по-французски: этот язык вам так же близок, как ваш собственный – а я свободнее владею французским, чем английским. Ваше любезное письмо дошло по назначению лишь после моего возвращения во Францию – немногим более двух недель тому назад; и я бы немедленно на него ответил, если бы новый приступ подагры, от которого я с трудом избавляюсь, не уложил меня в постель. Я как нельзя более тронут лестными словами, которые вы мне говорите – и рад видеть, что мое последнее произведение вам понравилось[557]. Из всех моих романов этот стоил мне наибольших усилий – и, надо сказать, имел наименьший успех в моей родной стране. Критика была очень сурова ко мне – и публика тоже, особенно в первое время; потом положение немного улучшилось – или, вернее, иные, более серьезные, заботы направили всеобщее внимание в другую сторону[558]. Как бы то ни было, ваше одобрение для меня очень ценно: я улавливаю в нем то доброжелательное пристрастие, с которым вы вообще относитесь к моим сочинениям; но, с другой стороны, вы не могли бы сказать мне столько хорошего о моей книге, если бы она вам не понравилась; и это для меня гарантия того, что мой роман, каким бы горьким и мрачным он ни был, вероятно, не совсем лишен достоинств. Не сомневаюсь, сударыня, что вы, со своей стороны, продолжаете заниматься литературным трудом, к которому у вас есть очевидное призвание; и, желая вам всяческих успехов, прошу вас принять, сударыня, выражение моей искренней симпатии, с которой остаюсь совершенно вам преданный
Ив. Тургенев [ТУР-ПСП. Т. 15. Кн. 2. С. 351].
Следует отметить, что ни еврейство Лазарус, на которое в своем письме Тургеневу, как бы походя, обратил его внимание Я. Бойсен, ни еврейская проблематика, никак не фигурировали в переписке русского писателя с молодой американкой, хотя именно в это время, после прочтения романа Джордж Элиот[559] «Даниель Деронда», о котором, как отмечалось выше, сам Тургенев отзывался достаточно критически, у нее возник интерес к своим еврейским корням. Лазарус стала изучать еврейскую историю, традиции иудаизма, иврит, и с 1879 года начала переводить на английский язык стихи средневековых еврейских поэтов.
Прокатившиеся в начале 1880-х годов по России еврейские погромы, спровоцировавшие исход в США тысяч беженцев, она восприняла как личную трагедию. В статье «Русское христианство против современного иудаизма» Лазарус выступает с жестким опровержением антисемитских аргументов Зинаиды Рагозиной, автора статьи «Русские евреи и язычники» в журнале «Century Magazine» (апрель 1882 г.), на основании которых эта русская писательница народнической ориентации оправдывала погромное движение в России. Затем появляются ее сборник «Песни семитки», вслед за ним – трагедия в стихах «Пляска смерти», повествующая о сожжении евреев германского города Нордхаузена (Тюрингия) в 1349 году. С этого времени еврейская тема становится определяющей в творчестве писательницы. Ее задушевные, мастерски написанные рассказы и стихотворения о еврейской жизни – главным образом об иммигрантах из России и Восточной Европы – «Новый Иехезкель», «Знамя евреев» и др. (1882), сборник маленьких стихотворений в прозе «На реках Вавилонских» (1887) проникнуты мыслью о национальном решении еврейского вопроса. В серии статей под общим названием «Послание к евреям» (1882–1883) она обращается к читателям с призывом возродить еврейскую национальную жизнь в США и в Эрец-Исраэль, вернуться к физическому и особенно – сельскохозяйственному труду. Как общественный деятель Лазарус принимает активное участие в организации помощи еврейским иммигрантам в США и была инициатором создания сети еврейских технических учебных заведений, предназначенных для приобретения ими специальности и навыков физического труда. Она организовывала встречи и дискуссии, где обсуждались пути решения еврейского вопроса в Восточной Европе и где «палестинский вариант» рассматривался еще до того, как к нему обратился Теодор Герцль.
В честь 100-летия обретения Соединенными Штатами Америки независимости Францией была преподнесена в дар американскому народу самая большая в то время в мире статуя – «Свобода, освещающая мир», созданную знаменитым в то время французским скульптором Фредериком Огюстом Бартольди. Ее должны были воздвигнуть на одном из островов нью-йоркской гавани. По замыслу автора, эта статуя, величественно возвышаясь над Нью-Йоркским причалом и держа в руке факел, должна была символически приветствовать людей, прибывающих в Штаты из всех уголков мира. Корона с семью лучами на ее голове символизирует 7 океанов, а также 7 континентов. Нога, руки, голова и одежда статуи состоят из тонких листов меди, отчеканенных в деревянных формах и установленных на стальной каркас. В отделке языков пламени факела применено золото. Тога – это символ Республик Древней Греции и Рима, а факел в правой руке – эпохи Просвещения. В левой руке у статуи – Книга Законов, а разорванные цепи, лежащие у ее ног, отождествляются с торжеством победы над тиранией. Чтобы попасть на смотровую площадку в основании короны, нужно подняться по винтовой лестнице из 356 ступеней. Эта площадка снабжена 25 окнами, из которых открывается обширный вид на нью-йоркскую гавань, и которые символизируют земные драгоценные камни и небесные лучи, освещающие мир. К смотровой площадке на факеле ведёт лестница длиной 12,8 метра, расположенная внутри руки.