Вне всякого сомнения, можно утверждать, что:
Удивление современников (как же он остался русским писателем!) Тургенев сознавал, но считал, что именно западничество есть немаловажная, а то и определяющая тенденция русской натуры. В <…> рассказе «Хорь и Калиныч» (своего рода увертюре тургеневского творчества) он пишет, что из своих бесед с русским мужиком вынес одно убежденье – «убежденье, что Петр Великий был по преимуществу русский человек, русский именно в своих преобразованиях. Русский человек так уверен в своей силе и крепости, что он не прочь и поломать себя: он мало занимается своим прошедшим и смело глядит вперед. Что хорошо – то ему и нравится, что разумно – того ему и подавай, а откуда оно идет, – ему все равно. Его здравый смысл охотно подтрунит над сухопарым немецким рассудком; но немцы, по словам Хоря, любопытный народец, и поучиться у них он готов». Именно этой способностью к усвоению чужих смыслов русский народ относится к европейской культуре, выросшей на усвоении греко-римского наследства. Но для художника этот культурный билингвизм, состояние <…> находимости-вненаходимости в своей культуре, то есть способность чувствовать себя представителем своей культуры и одновременно способность взглянуть на нее со стороны, с высшей или по крайней мере равной точки зрения, и создает художественное, бинокулярное зрение, позволяющее увидеть и понять свое родное.
«Вторжение инородного начала (расового или культурно-сословного) обычно только и делает большого человека полновластным хозяином национальной культуры. Тому первый пример – Пушкин, потомок «арапа Петра Великого» и правнук Христины фон Шеберх…» [ВИЛЬМОНТ. С. 49].
Но именно Пушкина Гоголь называл единственным истинным явлением русского духа, причем в его восходящем к совершенству «развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет».
Все вышесказанное объясняет и поразительную русскость «европейца» Тургенева, <который> утвердил, следуя за создателями отечественной словесности, те ключевые темы, фигуры и коллизии русской жизни, которые во многом определили направление и проблематику возникавшей великой литературы. <…> все творчество Тургенева – это желание увидеть, как вносятся духовность и разум в косную российскую действительность.
И славянофилы, и западники испугались реальных бед и противоречий современного им Запада. Путь Европы показался им сомнительным, проблематичным, не дающим гарантированного вхождения в «царство правды и счастья». От идеализации европейского мира они пришли к идеализации себя как носителей и, главное, осуществителей высшей идеи, до которой додумался Запад, – социализма и прочего революционаризма (тут можно назвать и Герцена, и Бакунина, и Огарева). Антитезой этой романтической (славянофильской и западнической) идеализации социального развития человечества нужно назвать тот реалистический и исторический взгляд на судьбу России и Запада, которому была важнее живая действительность, а не утопические упования на возможность существования где-то некоего идеального мироустройства. Выразили этот взгляд те <мыслители>, которые знали себя, исходили из своих потребностей, из реальных нужд народа, – кого <можно> назва<ть> «русскими европейцами» [КАНТОР (I). С. 201–203, 223 и 9].
При всем своем демократизме и свободолюбии, горячем желании либерализации общественной жизни в России, по свидетельству Петра Лаврова – русского мыслителя и революционера народнического толка, близко общавшегося с писателем на Западе:
<…> Иван Сергеевич «не был никогда ни социалистом, ни революционером». Он никогда не верил, чтобы революционеры могли поднять народ против правительства, как не верил, чтобы народ мог осуществить свои «сны» о «батюшке Степане Тимофеевиче»; но история его научила, что никакие «реформы свыше» не даются без давления, и энергического давления снизу на власть; он искал силы, которая была бы способна произвести это давление, и в разные периоды его жизни ему представлялось, что эта сила может появиться в разных элементах русского общества. Как только он мог заподозрить, что новый элемент может сделаться подобной силою, он сочувственно относился к этому элементу и готов был даже содействовать ему в той мере, в какой терял надежду, чтобы то же историческое дело могли сделать другие элементы, ему более близкие и симпатичные [ЛАВРОВ П.].
Английский мыслитель, историк идей один из основателей современной либеральной политической философии сэр Исайя Берлин, полагал, что Тургенев не только был «по своему темпераменту аполитичен», но и «по характеру являлся осторожным, рассудительным, боящимся крайностей человеком, склонным в критические моменты вести себя уклончиво», в связи с этим