В Англии, которую Тургенев впервые посетил в 1857 году, он познакомился с поэтом Альфредом Теннисоном, знаменитым романистом Чарльзом Диккенсом и Томасом Карлейлем, писателем и выдающимся философом, историком и публицистом. Об их первой встрече Тургенев писал Полине Виардо, 6 июня 1857 г. из Лондона:
Я провел вечер у Томаса Карлейля. Он много спрашивал меня о положении России, о покойном императоре Николае, которого он упорно считает великим человеком; мне пришлось говорить по-английски, и, клянусь, это было не так-то просто. В конце концов я кое-как выпутался. Карлейль – человек большого ума и своеобразия, но он стареет и, старея, запутывается в одном парадоксе: дурные стороны свободы, с которыми он сталкивается, кажутся ему невыносимыми, и он принялся проповедовать покорность, покорность вопреки всему. Он очень любит русских, потому что они, согласно его идее, в высшей степени обладают способностью повиноваться, и ему было неприятно услышать от меня, что эта способность не так безоговорочна, как он себе вообразил. «Вы отняли у меня иллюзию», – воскликнул он. Теперь он пишет историю Фридриха Великого, который с юности был его героем именно потому, что умел подчинять себе других. Есть такая русская пословица: обжегшись на молоке, дуют на воду. Хотел бы я увидеть Карлейля в шкуре русского, хотя бы неделю; он бы запел по-другому. Впрочем, он очень милый и добродушный, как и его жена [ТУР-ПСП. Т. 3. С. 373].
Находясь в Лондоне, Тургенев сблизился и с такой литературной знаменитостью «викторианской эпохи», как Джордж Элиот. С ней и ее мужем Джорджем Генри Льюисом у него сложились очень теплые отношения. В контексте темы настоящей книги особо подчеркнем, что Джордж Элиот, считающаяся классиком мировой литературы, выступала как декларативный филосемит, активно призывая – с христианских и гуманистических позиций, к уважению религиозных предписаний иудаизма и каких-либо ограничений евреев в гражданских правах. Подобную точку зрения разделял и ее гражданский муж Дж. Г. Льюс, известный в ХIХ в. писатель и публицист, биограф Гёте. Вот что пишет в своих мемуарах о двух «Джорджах» – Льюисе и Элиот, Петр Боборыкин:
Льюис – автор «Физиологии обыденной жизни», как я сейчас сказал, не был уже в то время редактором основанного им «Fortnightly Review». Знакомство с ним, кроме того, что он сам тогда представлял собою для людей моего поколения, тем более привлекало меня, что он жил maritalement с романисткой, известной уже тогда всей Европе под мужским псевдонимом Джордж Элиот. Ее настоящей девической фамилии никто тогда из нас хорошенько не знал. Но известно было многим, что она была девицей, когда сошлась с ним. Их настоящему браку мешало, кажется, то, что сам Льюис не был свободен. Льюис жил в пригороде Лондона, в комфортабельном коттедже, где они с Джордж Элиот принимали каждую неделю в дообеденные часы. Вся тогдашняя свободомыслящая интеллигенция ездила к автору «Адама Бида» и «Мидльмарча», не смущаясь тем, что она не была подлинной мистрис Льюис.
При отце жил и его уже очень взрослый сын от первого брака – и всегда был тут во время этих приемов. Никогда я не встречал англичанина с такой наружностью, тоном и манерами, как Льюис. Он ни малейшим образом не смахивал на британца: еще не старый брюнет, с лохматой головой и бородой, смуглый, очень живой, громогласный, с нервными движениями, – он скорее напоминал немца из профессоров или даже русского, южанина. Тогда я еще не знал доподлинно, что он был еврейского происхождения[156]. Зато знаменитая его подруга была англичанка чистой крови, на вид не моложе его, очень некрасивая, с типичной респектабельностью всего облика, с тихими манерами, молчаливая, кроткая и донельзя скромная. Как хозяйка настоящего литературного салона – она вела себя с трогательной скромностью. Не знаю, происходило ли это от одной только слишком развитой застенчивости. Отчасти – вероятно. Но если что-нибудь ее заинтересовывало в общей беседе, она вставляла свой вопрос или замечание, в которых сейчас же проявлялись ее высокая развитость и начитанность. Для меня как пылкого тогда позитивиста было особенно дорого то, что эта писательница, прежде чем составить себе имя романистки, так сама себя развила в философском смысле и сделалась последовательницей учения Огюста Конта. Но я знал уже, когда ехал в Лондон с письмом к Льюису, что Джордж Элиот – позитивистка из так называемых «верующих», то есть последовательница «Религии человечества», установленной Контом под конец его жизни.
156
Сведений о еврейском происхождении Джорджа Льюиса в литературе не имеется, по-видимому, Боборыкин говорит об этом на основании каких-то досужих сплетен, или же, основываясь на своем личном видении «не английских» внешности и манер Льюиса.