В историческом литературоведении существует мнение, что:
«Даниель Деронда» – роман, скорее не принятый критикой как на родине писательницы, так и в России. За редким исключением отзывы на него сводились к следующему: Половина книги посвящена отвлеченным тирадам и анализу чувств и идей действующих лиц, которые должны были бы сами собой рисоваться в уме читателей. Ее произведение перестает быть романом, но становится трактатом о нравственности: мы имеем дело не с людьми, но с рассеченными трупами <…>. Приговор английской прессы об этом романе был далеко не такой лестный, как о <предыдущей книге Элиот, – М.У.> «Миддльмарче». <…> Следует отдать справедливость некоторым качествам автора: чистоте и энергии ее слога, силе, с которой она умеет изображать иные характеры, наконец ее добросовестности. Но только следует избегать сравнений вполне неуместных, а потому досадных. У Джорджа Элиота нет ни реализма Бальзака, Флобера или Золя, ни силы воображения Тургенева, ни жара и страсти Диккенса <…>: она не умеет завязать и развязать интригу, а что касается Жорж-Занд, с которой ее слишком часто сравнивали, то у ней общего с ней только первая половина имени[160].
Роман не был принят и бесспорным почитателем писательницы И.С. Тургеневым; в «Воспоминаниях об И.С. Тургеневе» М.М. Ковалевского рассказывается о дискуссии об этом романе, возникшей между писателем и мужем Дж. Элиот, Дж. Г. Льюисом:
«Даниель Деронда», предпоследний роман знаменитой английской писательницы, появился в печати за шесть месяцев до приезда Тургенева в Англию. Льюис был в восторге от него, уверяя всех и каждого, что никогда ничего лучшего не выходило из-под пера его жены. Английская критика между тем отнеслась к роману сдержанно и холодно <…>. Не находя отголоска своим восторгам даже в тесном кружке ближайших приятелей, Льюис с жадностью набросился на Тургенева, желая разузнать, что он думает о романе. «Представьте себе, – сказал он ему, – что вы назначены в присяжную комиссию и что вашему решению подлежит вопрос о том, какое из произведений моей жены должно быть поставлено во главе остальных? Скажите, в пользу какого из ее романов подали бы вы ваш голос?» – «Несомненно в пользу “Мельницы на Флоссе”, – ответил Тургенев, – это самое безыскусственное и художественное из сочинений вашей жены». Льюис начал спорить, утверждать, что Тургенев недостаточно вчитался в «Даниеля Деронду», что сам он как следует оценил это произведение только после неоднократного чтения. Все было бесполезно» [КОВАЛЕВСКИЙ. С. 136].
Существует мнение, что холодные отзывы о романе «Даниель Деронда» как английской критики, так и Тургенева имели место по той причине, что эта книга —
наименее реалистический из романов Дж. Элиот. Масса мистических совпадений, странный сюжет о еврее, который, узнав, что он еврей, а не англичанин, почему-то не расстроился, а связал это со своим дальнейшим жизненным предназначением, – вот малая часть упреков как английской, так и русской критики в адрес этого романа. И в то же время это очень «джордж элиотовский роман», своего рода классический роман воспитания, роман о поиске себя, главные герои которого способны меняться на протяжении повествования. Гвендолин – от холодной и бесчувственной красавицы, которая выходит замуж по расчету, убеждая себя, что тем самым спасает от голода мать и сестер, – до человека растерянного, не уверенного в себе и не видящего дальнейшего пути. Даниель Деронда – от героя, не знающего, кто он (в том числе находящегося в неведении относительно своего происхождения), к герою, знающему, кто он и зачем живет. Гвендолин остается вдовой, а Даниель женится – не на ней, за что его и роман тоже упрекает критика. В романе слишком много совпадений, и потому он не вполне реалистический – зато предвосхищающий другую поэтическую систему, в которой будет место символам и мистицизму. Все это виделось читателям нехарактерным для английской писательницы, и в этом смысле Тургенев просто был не одинок. Экспериментальная сторона натуры Дж. Элиот плохо сочеталась как с представлением о женской прозе, так и с самим обликом писательницы, которая между тем всю свою творческую жизнь только и делала, что экспериментировала с различными вариациями романного жанра [САМОРОД. С. 140–142].[161]
160
Этот суровый отзыв принадлежит А. Реньяру, лондонскому корреспонденту «Вестника Европы»:
161
Интересный анализ романа «Даниель Деронда» в контексте темы «“национальный чужой”» см. в работе [ПРОСКУРИН].