Отметим, что будучи вполне укорененным в Европе, имея широкий круг общения с представителями западноевропейских элит, Тургенев временами чувствовал там себя очень неуютно. Так, например, в период обострения международной обстановки из-за русско-турецкой войны на Балканах, которая на Западе воспринималась как выражение имперски-захватнических амбиций Российской империи[185], Тургенев писал своим друзьям А.Ф. Писемскому и Я.П. Полонскому:
26 октября (7 ноября) 1876 г. (Париж)
Жить русскому за границей… невесело: невесело видеть, до какой степени все нас ненавидят, все, не исключая даже французов! Россия должна замкнуться в самое себя и не рассчитывать ни на какое внешнее сочувствие [ТУР-ПСП.Т. 15 Кн.1. С. 200].
Европа нас ненавидит – вся Европа без исключения; мы одни – и должны остаться одни»[186] (Я.П. Полонскому 26 октября (7 ноября) 1876) [ТУР-ПСП.Т. 15 Кн.1. С. 201].
Хотя многие русские, в том числе и литературные знаменитости второй половины ХIХ столетия, надолго оседали в Западной Европе[187], непреложным нормативом общественного мнения являлось убеждение, что русский писатель непременно должен творить в гуще народной жизни. Тем не менее, судя по литературным описаниям, нередко простой, самый что ни на есть «корневой» русский человек исповедовал принцип: «рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше». Все тот же Яков Полонский в ярко и живо написанных воспоминаниях «И.С. Тургенев у себя в его последний приезд на родину» приводит такой вот забавный эпизод, иллюстрирующий эту тему:
Весь июнь Тургенев был в самом веселом настроении духа – был здоров, говорлив, и даже песни спасских крестьянок, которые по найму работали в саду и, возвращаясь домой с граблями на плечах, хором орали песни, радовали его до глубины души. При этом не могу не заметить, что, судя по летним нарядам спасских баб, никак нельзя заключить о их бедности, а судя по лицам и голосам – о их нуждах и голодании.
«Когда у меня в Спасском гостил английский писатель Рольстон, – говорил Тургенев, – он, слушая эти горластые песни и видя этих баб, работающих, пляшущих и дующих водку, заключил, что в России запаса физических сил в народе – непочатый край.
Но вот история! С Рольстоном мы ходили по избам, где он рассматривал каждый предмет и записывал у себя в книжечке его название; крестьяне вообразили, что он делает им перепись и хочет их переманить к себе, в Англию; долго они ждали, когда же их туда перевезут, и не вытерпели: пришли ко мне толпой и говорят: а когда же это мы в Англию перекочуем? Барин, что приезжал за нами, нам очень полюбился – должно быть, добрый; мы за ним охотно, со всей душой, куда хошь… А что он приезжал звать нас в английскую землю – это мы знаем. Веришь ли ты, – заключил Иван Сергеевич, – что мне большого труда стоило их урезонить и доказать всю несбыточность их нелепой фантазии» [ПОЛОНСКИЙ Я.П. (II)].
Исключительно интересны и такие вот записанные Полонским высказывания Тургенева о «народе»:
Иван Сергеевич не раз в воскресные дни заходил в свою церковь к обедне и не мог не заметить, что в церкви стоят старухи, дряхлые старики да бабы с грудными детьми и ни одного мужика, ни одного взрослого парня.
В разъяснение этого факта вот что я слышал от священника.
– Ни православных праздников, ни воскресных дней крестьяне наши не справляют, а выдумывают свои собственные праздники, и таких праздников у них в год до пятидесяти. В эти праздники они пропивают все, что только возможно, приучают не только девок, но и малолетних детей водку пить. Проповедей не слушают, на половину не платят требы и думают, что стоит им только пожаловаться на священника – его тотчас же переведут в другой приход. И они правы, ибо в правдивости их не сомневается и архиерей. Без суда и допроса переводят нас, священников, с насиженного места на другое, так что и заниматься хозяйством охоты нет, ибо ничего в нашем быту нет прочного.
185
Напомним, что в 1860–1870-х. гг. Россия вела активную военную кампанию по захвату и включению в состав своей государственности территорий в Средней Азии: Кокандского и Хивинского ханства, Бухарского эмирата, Восточного Туркестана и Туркмении. Российская экспансия в Средней Азии была завершена в 1895 г. разделом сфер влияния на Памире между Российской империей и Великобританией. К этому времени страны Запада стали благосклонно относиться к российской колонизации Средней Азии. Ликвидация рабства, постоянных войн и анархии расценивались ими как положительное достижение западной цивилизации, привнесённое русскими. В 1891 г. на Международной географической конференции воздали хвалу «русскому народу, который установил порядок в Средней Азии, который знал, как воспитать и развивать народы Средней Азии». Энгельс в письме Марксу так описывал продвижение России в Азию: «Россия действительно играет прогрессивную роль по отношению к Востоку… господство России играет цивилизаторскую роль для Чёрного и Каспийского морей и Центральной Азии, для башкир и татар» [МАРКиЭНФР. Т. 27. С. 241].
186
Как ни странно, но по прошествию 150 лет отношение Европы к России мало чем отличается от тургеневской эпохи.
187
По приведенным в октябрьском номере «Русского вестника» за 1862 г. данным, только в 1860 г. за границу отправилось 275 582 русских. Этой проблемы касался в «Зимних заметках о летних впечатлениях» (1863) Достоевский, в корреспонденциях «Из Парижа» (1863), печатавшихся в газете «День», И. Аксаков, в майской хронике «Отечественных записок» за 1863 г. «Наша общественная Жизнь» – Салтыков – Щедрин [ТУР-ПСС. Т.7. С. 528].