По-иному оценивал тургеневское наследие мыслитель и поэт-символист Николай Минский[202], состоявший, как и В.В. Розанов, в Петербургском религиозно-философском обществе и когда-то в молодости весьма подпортивший репутацию Тургенева в глазах российской власти[203]:
Теперь, мне кажется, станет понятным, почему слава Тургенева в последние годы как бы умалилась по сравнению со славой Достоевского и Толстого. В эпоху <…> борьбы и революции творчество страстной субъективности должно было больше задевать душу читателя, нежели творчества гармонии и созерцания. Пророки реформации, какими следует считать Толстого и Достоевского, больше волновали нашу совесть, нежели художники Ренессанса, каким был Тургенев. Но ведь период борьбы, исканий и разрушения будет длиться не вечно, и русская революция вступит фазис созидания и Ренессанса. В это, будем надеяться, недалекое время обаяние тургеневского слова достигнет нового могущества, и голубое задумчиво-грустная сияние его гения разгорится над русской литературой с новой силой. Тургеневу <может быть> принадлежит будущее[204].
В Советской России именно такое видение Тургенева стало нормативным и тургеневоведению был дан зеленый свет. Однако на Западе, в том числе в интеллектуальных кругах Русского зарубежья в целом возобладала точка зрения, которую озвучил в своей «Истории русской литературы» Святополк-Мирский:
<…> В свое время Тургенев считался вождем общественного мнения по социальным вопросам; сегодня это кажется странным и непонятным. Давно уже то, за что он боролся, потеряло всякий интерес. В отличие от Толстого или Достоевского <…> Тургенев уже не только не учитель, но и не бродильное начало. Творения его превратились в чистое искусство и, пожалуй, от этого превращения больше выиграли, нежели потеряли. Они заняли постоянное место в русской традиции, место, которое не подвержено переменам вкуса или переворотам во времени. Мы ищем в них не мудрости, не руководства; невозможно представить себе время, когда Певцы, Затишье, Первая любовь или Отцы и дети перестанут быть любимейшим наслаждением русских читателей [СВЯТ-МИР. С. 344–345].
У Тургенева-беллетриста, тем не менее, оставалось много горячих поклонников среди русских эмигрантских и зарубежных литературных знаменитостей.
В 1933 г. русская эмиграция отмечала 50-летие со дня кончины И.С. Тургенева, умершего на чужбине, и этот факт, в том числе, определял повышенное внимание русской гуманитарной эмиграции к дням памяти своего земляка. В русской эмигрантской периодике 1933-го г. опубликовано несколько статей о И.С. Тургеневе, в том числе Г.В. Адамовича, К.Д. Баль монта, А.Л. Бема, М.А. Алданова, П.Н. Милюкова. С высоты прожитого и пережитого в изгнании русские писатели, литературоведы, историки заново переосмысливали творческое, общественное наследие и жизнь И.С. Тургенева, на новом уровне поднимая темы, обозначенные Д.С. Мережковским в дореволюционных работах, о конфликте писателя с Ф.М. Достоевским и Л.Н. Толстым, о его отношении к революции и др. В одном из самых популярных изданий Русского зарубежья – парижской еженедельной газете «Последние новости» № 4547 за 1933 г. под большим заголовком «50-летие смерти И.С. Тургенева» вышли четыре статьи, посвященные этому событию, в том числе статья <…> Г.В. Адамовича «О Тургеневе» <…>.
Г.В. Адамович разделяет поток тургеневского творчества на два течения: подводное и наружное. Наружное течение выносит на свет общественные романы, подводное – сцены любви и смерти в них, повести и стихи в прозе. Чем ближе к старости становился И.С. Тургенев («самый умный из послегоголевских писателей») – резюмирует автор статьи, – тем тяжелее ему было противостоять и своей творческой природе, и своей эпохе. Пытаясь «столковаться» с ней, ему приходилось идти «на сделку с писательской совестью», поэтому – полагает Г.В. Адамович – тургеневские книги, имевшие наибольший успех, теперь кажутся «пустоватыми» по сравнению с теми, где писатель «оставался самим собой». <…> Г.В. Адамович называет И.С. Тургенева грустным и неясным писателем (особенно грустным тогда, когда пробует шутить, дабы шуткой «прикрыть свое смущение, свою растерянность»), призывая не рассматривать его особенно «пристально», а сохранить ту память, которую «он сам хотел оставить по себе людям» [ТИШИНА (II). С. 65–68].
Работа А.Л. Бема «Мысли о Тургеневе» с подзаголовком «3 сен тября н. ст. 1883–1933 гг.», посвящена рецепции тургеневского творчества. Памятная тургеневская дата подвигла литературоведа перечитать тургеневские произведения и «оживить прежние впечатления». С первых же строк статьи А.Л. Бем признается:
202
Николай Минский (урожд. Виленкин), выходец из бедной еврейской семьи, сумевший получить академическое образование, является атором книги книгу «При свете совести», где изложена его «теория мэонизма», провозглашающая, что самое главное для человека «небытие», «вне жизненная правда», «вне существующее и непостижимое» («мэон» значит по-гречески не сущий). Как начинающий поэт он пользовался поддержкой Тургенева, о встрече и беседе с которым оставил воспоминания, опубликованные в 1930-х гг., см. Минский Н. Встреча с Тургеневым: [ЭР: ИСТ]: URL: http://turgenev-lit.ru/turgenev/ vospominaniya-o-turgeneve/ minskij-vstrecha-s-turgenevym.htm
203
«Вернувшись из Италии в Париж, я попал, как нарочно, в страшную передрягу. В день моего приезда мне сказали, что у нас в Обществе <поощрения художников> сегодня будет литературный вечер и что будет читать Иван Сергеевич Тургенев свой новый рассказ. <…> Вышел поэт, еврей-прохвост, и заместо стихотворения о луне и ночной росе прочел, как Каракозова вели на казнь и его думы. Я ахнул! Подхожу к нему и говорю: “Вы поступили против программы. Это очень может дурно отразиться на Обществе нашем, цель которого мир, но не революция”. Он побледнел, взял шляпу и ушёл сейчас же, сказав что-то Лаврову, который, в свою очередь, встал и гордо вышел. <…> Дело было дрянь. <…> Наутро в 10 часов я был у Тургенева. Помолчав немного, он сказал: “Но вы не беспокойтесь, всю вину я беру на себя и постараюсь дело устроить как следует. Сейчас же попрошу к себе князя Орлова (посла и президента Общества) и скажу – выручайте, непременно о чём дам вам знать”».
204
Н.М.