Обещался, да. И это обещанье было долгим укором — не сдержал его. Более того, заложил корабль, устроил верфь и намеревался еще не раз ходить к морю. И пошел, испытывая порою легкую грусть и угрызенья совести пред памятью покойной. Компания была шутейная: великим адмиралом был объявлен князь Федор Юрьевич Ромодановский, князь-кесарь, «человек зело смелый к войне, а паче к водяному пути», как аттестовал его Петр; вице-адмиралом — «польский король» в прежних шутейных сражениях, стольник Иван Иванович Бутурлин-старший. А шаутбенахтом — контр-адмиралом — генерал Петр Иванович Гордон. Много пили, много ели, Петр возжигал фейерверки — огненные потехи, к чему тоже пристрастился. Для веселия было немало поводов: спустили на воду заложенный в прошлом году корабль «Святой Павел», прибыл и сорокачетырехпушечный фрегат, заказанный в Голландии. На его борту красовалось голландское имя, означавшее в переводе «Святое пророчество». Вообще голландский язык, как и все голландское, все сильней вторгался в обиход, и тому весьма способствовали степенные голландские шкиперы и корабелы.
— Непременно приеду в Амстердам иль в Роттердам выучиться всему, — говаривал он в обычных застольях, — и ремеслу корабельному, и прочим уменьям, коим мы не свычны. И ваших искусников найму, дабы людишек наших учили, детей дворянских да боярских, которые ныне бездельно время убивают. Заставлю ко трудам привыкать!
Вышли в море на яхте «Святой Петр». Держали курс к Соловецкому монастырю. Царя сопровождали все его собутыльники, адмиралы, вице-адмиралы, контр-адмиралы, а также архиепископ холмогорский и важский Афанасий.
— Святой Петр с нами и над нами, — шутил молодой царь, — и стало быть, Божья благодать нас не минет.
Минула. Налетела буря, сорвались с привязи стихии. Волны бросали яхту, как щепку, ветер рвал паруса. Спустили. Предались на волю стихий и покровителя мореходов святителя Николая. Бледный, еде державшийся на ногах архиерей прощался с жизнью. Подбирался то к одному, то к другому, причащал Святых Тайн, как перед кончиною неминучей. Но Угодник спас. Руками и искусством кормчего Антона Тимофеева. Улучив мгновенье, он вздел малый парус, навалился на штурвал, и яхта скользнула в узкий проход Унской губы.
Петр обнял кормчего, поцеловал в лоб.
— Спас ты нас, Антоша. Низкий тебе поклон. Всем поклониться!
Бросили якорь. На берегу Петр потребовал у настоятеля Пертоминского монастыря брусьев. И когда принесли, срубил огромный крест — в полторы сажени — и вывел на нем голландскую надпись: «Сей крест поставил шкипер Петр в лето Христово 1694». Он утвердил его на том месте, где яхта пристала к берегу.
Север был оставлен. И взоры Петра оборотились на юг. Было решено пойти походом на Крым, но не по стопам Василья Голицына, а по иному, тайному замыслу: пустить слух, что идут воевать Крым, на самом же деле целью была турецкая крепость Азов. Подсказка Лефорта пришлась молодому царю по душе.
Первою выступила дворянская конница под предводительством Бориса Петровича Шереметева. Ей было поручено объединится с казачьим войском и стать в низовье Днепра. Полки Преображенский, Семеновский, Лефортов и Бутырский со стрельцами и служилыми солдатами под командою генералов Петра Гордона, Франца Лефорта и Автонома Головина последовали за нею. Сели на струги в Москве, Окою и Волгой доплыли до того места, где великая река едва ли не прикасается к Дону. Там высадились и сухим путем вышли на Дон.
Начальник бомбардирской роты и сам бомбардир Петр Алексеев, шагая вместе со всеми, говорил Лефорту:
— Видишь, Франц, тут непременно надо прорыть канал, дабы из Волги в Дон плыть без пересадки. Гляжу и думаю: дойдут у меня руки до этого!
— Могут дойти, мин херц, когда минуют другие, важнейшие дела, — согласился Лефорт.
В отсутствие царя государством правил князь Федор Юрьевич Ромодановский, возведенный в чин князя-кесаря и коронованный. Петр докладывал ему: «…письмо вашего превосходительства, государя моего милостивого, в стольном граде Прешбурге писанное, мне отдано, за которую вашу государскую милость должны до последней капли крови своей пролить, для чего и ныне посланы, и чаем за ваши многие и теплые к Богу молитвы, вашим посланьем и нашими трудами и кровьми оное совершить. А о здешнем возвещаю, что холопи ваши, генералы Артамон Михайлович и Франц Яковлевич, со всеми войски дал Бог здоровы и намерены завтрашнего дня иттить в путь, а мешкали для того, что иные суда в три дня насилу пришли, и из тех многие небрежением глупых кормщиков, также и суды, кои делали гости, гораздо худы, иные насилу пришли».