- А-а... а эти самые... бутылки у нас есть?
- В каждом взводе... - успокоил его повар. - Тебе, вижу, танки покою не дают.
Ваня промолчал.
- Иди ложись к Овчинникову, - предложил Удовико.
К началу раздачи завтрака Ваня был уже на ногах. Предстояло осуществить задуманный с вечера план: попасть на огневые...
- Выспался? - обрадовался Удовико, увидев подошедшего с котелком помощника. - Я малость сосну, а ты выскреби котлы. Ладно?
- Ладно... - поморщился Ваня и тут увидел подходивших с термосами Кухту и Черношейкина.
Вот это было кстати. Обежал вкруговую и дождался их, когда они возвращались с кухни. Те обрадовались ему, однако взять на огневые не решились: не положено. Чтобы не обидеть парнишку, они предложили немного их проводить. Напрямую идти опасно. Кружили по балочкам и овражкам, пригибаясь, перебегали открытые места.
- Ну, дальше нельзя, - остановил Ваню Кухта, - тут все простреливается...
Черношейкин и Кухта поправили на спине термосы, выбрались наверх и поползли. Ваня выглянул из-за края балки и стал наблюдать. Между колышущейся серой полынью передвигались темно-зеленые донышки термосов. Неожиданно они пропали. "Куда же они делись? - удивился он и пополз вперед. - Исчезли где-то здесь..." Но поблизости ни одной складочки, укрыться негде. Ваня продвинулся дальше. В полукилометре басовито зарокотал немецкий пулемет, над головой пролетели певучие пули: тиу-у... тиу-у... Ваня попятился и вдруг провалился...
- Какого дьявола вас тут носит! - Кто-то отодвинул его в угол ямы.
Прямо перед собой Ваня увидел растерянное лицо Дымова. Оно было заляпано кашей. Лейтенант держал в руке ложку, а перевернутый котелок валялся на дне ровика. За спиной лейтенанта давились от сдерживаемого хохота Черношейкин и Кухта.
- Нос вытри. В каше, - сказал Дымов.
Неподалеку оглушительно разорвалась мина, пахнуло горелой землей, затем взрывы последовали один за другим.
Дымов выглянул с биноклем из ровика и сказал:
- За меня остается сержант, наведаюсь в пехоту. - И погрозил Ване кулаком: - Ну?! Только появись еще раз на огневой!..
Федоров тут же полез из ровика, но сержант удержал:
- Сиди, пока не окончится обстрел. Не обижайся на лейтенанта. Нельзя нам себя обнаруживать. - И Кухта показал ему на искусно замаскированные огневые.
Только теперь Ваня увидел незаметно разбросанную вокруг землю, припорошенную полынью пушку в укрытии. Поодаль, в ямах, лежали ящики со снарядами. Ровик, в который он влетел, тоже был прикрыт полынью. "Тут побольше работы, чем закопать кухню!" - отметил он. Присмотревшись, обнаружил выдолбленную нишу - там стояли бутылки. "Это и есть горючка!" догадался он и незаметно сунул по бутылке в карманы, прикрыв горлышко гимнастеркой.
Удовико с Овчинниковым похрапывали. Ваня решил опробовать одну бутылку и, взяв спички, пошел в глубину балки. Сбил камнем сургуч, выковырнул пробку... Из горлышка вырвался сноп огня...
"Мина угодила в машину с продуктами!" - всполошился Богданович, заметив дым в районе кухни, и сорвался с наблюдательного пункта. Комиссар Филин еле поспевал за длинноногим капитаном. Спускаясь в балку, они увидели, что машина и кухня были в целости, повар и шофер безмятежно спали. А поодаль бушевало пламя.
- Что у вас тут горит?!
Удовико даже во сне узнал голос Богдановича и, еще глаза не успев открыть, вытянулся по стойке "смирно". Капитан пробежал дальше и все понял по осколкам бутылки и разбросанным спичкам. Ваня, скорчившись, лежал на земле. Богданович оторвал его руки от лица и убедился, что глаза невредимы, но сильно обожжена кожа.
- Мигом Аню сюда! - приказал он повару.
- Отставить, - сказал Филин сорвавшемуся с места Удовико, - сама бежит.
- Кого убило? Ранило? - еще издали крикнула Аня.
- Глаза, глаза ему посмотрите...
- Миною или чем?
- Проверьте глаза!
- Я тичас, товарищ капитан, тичас... - От волнения Аня не могла выговорить "сейчас". - Ванечка, глянь на мою руку... Видит, видит, товарищ капитан... видит! Ой! Не реагирует...
- Что вы цацкаетесь с ним! - прикрикнул капитан. - Боец Федоров, ко мне!
Ваня подошел к Богдановичу, обожженные губы не давали слова вымолвить.
- Боец Федоров, марш к комиссару!
Парень четко повернулся к Филину.
- Все видит, - заключил капитан. - Где бутылки с горючкой взял? Покажи рукой!
Ваня протянул руку в сторону переднего края, откуда слышался треск пулеметов.
- Утащил с огневых Дымова, - сразу определил комиссар.
- Лейтенанта Дымова ко мне! - потребовал капитан.
Повар бросился исполнять приказ...
Аня смазала пострадавшему лицо, затем стала бинтовать. Капитан сердито вышагивал. Филин старался успокоить его.
- Откуда ему знать, что горючка без спичек вспыхивает?..
- И нечего знать! - еще больше возмутился Богданович. - Из-за этого пожара нас могли разбомбить! Люди без боя погибли бы!
- Все-таки мальчишка... Рядом война, а ему приходится кашу варить...
- Жалость, комиссар, иногда боком выходит.
- И жестокость тоже, товарищ капитан.
- Ты где учился?
- В университете на истфаке.
- А я историю изучал на войне. В финскую командир у нас пожалел одного. Разожги, говорит, махонький костер, погрейся. Этот огонек стоил жизни роте солдат.
Ваня склонил голову. Слова капитана жгли больнее горючки.
Запыхавшись, подбежал повар:
- Лейтенант Дымов с пехотой сорвался!..
- Как это сорвался? - Капитан гневно посмотрел на Удовико.
- А так, значит... Немец атаковал наших... Пехота пошла на немца... И лейтенант Дымов с ними...
- И бросил свое подразделение?
- Выходит...
- Выходит?! Война это вам или детский сад?
Повар с перепугу уже ничего не соображал:
- Не знаю, товарищ капитан...
- Что?!
- То есть война, война...
Капитан показал пальцем на Ваню, которого заканчивала бинтовать Косопырикова.
- Под конвоем немедленно отправить в тыл и сдать военному коменданту. Черношейкина ко мне!..
Повар припустился бежать. Навстречу ему, тяжело дыша, со сбитой назад пилоткой и слипшимися на лбу от пота и земляной пыли волосами, с которых по лицу и шее струились подтеки, спускался в балку, покачиваясь словно пьяный, лейтенант Дымов. Увидев Богдановича, он отер тыльной стороной ладони лицо, оправил на ходу гимнастерку, пилотку и, весь подобравшись, уже твердым шагом подошел к Богдановичу.
- Товарищ капитан, прибыл...
Богданович оглядел Дымова с ног до головы и спросил, чеканя каждое слово:
- Кто разрешил ходить с пехотой в атаку?
Дымов молчал, вытянув руки по швам.
- А если бы танки пошли? Мальчишка!
- Я не хотел. Так надо было...
- Кто приказал?
- Никто, - прорвало Дымова. - Вот скажи, комиссар, ты пошел бы в атаку, когда рядом все пошли?
- Пошел, - подтвердил Филин; он-то знал, что такое штыковая атака, испытал курсантом политучилища, когда их бросили на Можайское направление под Москвой. И, помедлив, добавил: - Но капитан прав.
- Это я понимаю... - вздохнул Дымов.
- Бегаешь, а другие пожар устраивают! - никак не мог успокоиться Богданович.
- А я тут при чем? - возмутился в свою очередь лейтенант.
- Бутылку с горючкой у тебя с огневых утащили, - пояснил Филин.
- Удивляюсь, - развел руками капитан, - как у вас этот Федоров пушку не утащил?
Дымов сжал кулаки:
- Где он?! Дайте мне его, гада! Дайте! - Увидел с перебинтованной, как снежная баба, головой мальчишку, и кулаки его разжались...
6
- На пле-е-чо! - скомандовал Черношейкин и сам, вскинув винтовку, лихо исполнил свою команду, вкладывая в это всю душу.
У Вани после нескольких дней занятий с Черношейкиным ныли руки от винтовки; хотелось утереть выступившие на кончике носа капли пота, но усач не сводил с него острых глаз и гонял без передышки: