Дымова словно жаром обдало:
— Ванюшка?!
— Ну, я. — Мальчишка отвернулся и продолжал работать.
— Рассказывал-рассказывал о своем лейтенанте, а встрече не рад? — заметил один из саперов.
— Федоров, ко мне! — позвал Дымов.
— Товарищ лейтенант, рядовой Федоров прибыл по вашему приказанию! — не глядя на Дымова, подчеркнуто официально доложил Ваня.
— За что ты на меня, Ванюшка, так… А? — обнял его лейтенант. — За что?
— А вы… Ты сказал: «Убирайся!..»
Мужская дружба, скупая на ласку, стыдлива. Ваня хотел обнять лейтенанта, но сдержался, выскользнул из его рук и, присев, уткнулся лбом в колени. Дымов опустился рядом:
— Братишка… ты чего?
Ваня поднял на него уже сухие глаза и, справившись с волнением, сдержанно ответил:
— Да я ничего, товарищ лейтенант.
И Дымов тоже изменил необычный для него ласковый тон и почти строго спросил:
— Ты зачем это, Федоров, к саперам пристал?
Ване легче было, когда лейтенант обращался с ним строго, по-старому, и он свободно заговорил:
— Они, товарищ лейтенант, наблюдательный пункт командующему Чуйкову строят.
— Ну и что?
— У Чуйкова есть тоже пацан, вроде меня…
— Видел.
— Они обещали меня с ним свести.
— Зачем?
Ваня помедлил, потом выпалил:
— А затем! Этого пацана командарм везде с собою берет, а вы меня гоните… Вот я и рассказал бы ему, а он — командарму… Вам бы и приказали — ни шагу без меня!
Дымов рассмеялся.
— Ну, и ты уверен, что приказали бы?..
— А то нет, — серьезно ответил Ваня, — за милую душу.
— Ладно, братишка, давай помиримся, — протянул Дымов руку.
Ваня хитро посмотрел на лейтенанта:
— А не будешь гнать, товарищ лейтенант?
— Заладил одно: товарищ лейтенант, товарищ лейтенант! — возмутился Дымов. — Когда мы не в строю, я тебе друг — и точка.
— Ну, раз я тебе друг, — сжал Ваня руку Дымову, — я, Алеша, буду с тобою везде.
Они не в силах были идти дальше, тут же опустились на скат кургана, довольные, что нашли друг друга и снова вместе.
Уже рассвело. Ржаво-бурая во все небо туча закрыла громадный разрушенный город, раскинувшийся вдоль Волги на десятки километров, и отсюда, с вершины кургана, Дымову и Ване в редкие просветы дыма были видны скелеты зданий с огненными глазницами окон да одиноко торчащие черные заводские трубы.
— Все горит и горит… Кругом красно… — покачиваясь, обхватил руками коленки Ваня. И, помолчав, мечтательно сказал: — Встанешь, бывало, на зорьке, мать корову доит: цик-цик… Парного молока испьешь с теплым хлебом, знаешь, с солью…
— Мг… — кивнул Дымов.
— А потом в лес по грибы… Сейчас как раз время по грибы ходить. А у вас?
— Я ведь тоже смоленский.
— Теперь там гады всё начисто сожгли, ничего не оставили. Если б не война, мы с тобой, Алеша, на заводе бы работали… Я — на станке, ты мастером или инженером.
У Дымова слипались глаза.
— Почему ж так?..
— Ты привык командовать, а я люблю машины. Поэтому и пушку уважаю. Если б не война, знаешь, где бы я был…
— Где?.. — уже с закрытыми глазами спросил лейтенант.
— Да в ремесленном…
Дымов сидел и вдруг завалился на бок. Испугавшись, Ваня стал его трясти:
— Товарищ лейтенант… Огонек… что с тобой?
Дымов спал мертвым сном. Ваня посмотрел на его осунувшееся лицо с кроваво-темной повязкой, поправил заломленную руку и подложил ему под щеку свою пилотку.
Послышались отдаленные разрывы.
— Аа-а?.. Атакуют фрицы? — встрепенулся лейтенант.
— Да никаких фрицев нет, Огонек… Спи.
Дымов тут же уснул.
Волоча по земле санитарную сумку, покачиваясь от усталости, подошла Аня и от изумления застыла:
— Ванечка?!
— Тише! — погрозил он ей. — Не видишь, спит…
Радостная Аня присела рядом с ним:
— Где ты был?
— Где был, там уже нет.
Глядя на спящего лейтенанта, она покачала головой:
— И про перевязку забыл. — И тихо позвала: — Товарищ лейтенант…
— Не тронь его, — зашипел Ваня.
Лейтенант тут же приподнял голову:
— Что?! Атакуют?!
— Аника-воин, — рассмеялась Аня, — давайте, я хоть здесь сменю повязку.
Ваня насупился, вздохнул и нехотя зашагал прочь.
— Ты куда? — окликнул лейтенант.
— Да я так… — бросил в замешательстве Ваня. — Посмотрю… чего саперы наработали.