— Запомни свои права и обязанности: бить фрицев до последнего! Если ясно — точка политграмоте.
А на другой день пришел политрук из политотдела. Поговорил с Ваней, остался доволен его бойкими ответами.
— А как у тебя с дисциплиной, Федоров?
Ваня замялся, поглядел вопросительно на лейтенанта. Тот ответил:
— Ничего. Тянет на тройку.
Комиссар, бросив взгляд на пристыженного Ваню, заступился:
— Бывает и на пятерку.
— Бывает и на двойку, — беспощадно заключил Дымов.
Комиссар с политруком ушли. У Вани щеки пылали, что рябина на морозе. Лейтенант повернул его к себе:
— Не дуйся, братишка. И в комсомол вступишь, буду драить тебя с песком, пока человеком не сделаю.
Ване не терпелось получить такую же книжечку стального цвета, как у лейтенанта, но бои не прекращались. Лишь тринадцатого октября с полудня в районе Тракторного завода установилась необычная для Сталинграда тишина. Из политотдела комиссару позвонили.
«Как стемнеет, собрать комсомольское бюро. Будем Федорова принимать».
Раз такое дело, Ваня решил заняться своей обмундировкой: подшил подворотничок из сложенного вчетверо бинта; обнаружив в цехах Тракторного завода мазут, густо покрыл им ботинки; начистил пуговицы гимнастерки до ослепительного блеска. Черношейкин в развалинах одного дома нашел большие портняжные ножницы и подстриг его — получилось хотя и «лесенкой», но под пилоткой не видно.
Для всех истребителей, кто воевал от Дона, прием Вани в комсомол был праздником. И день выдался солнечный, теплый, словно еще не ушло бабье лето. В воздухе, отдающем гарью, летали паутинки; все было спокойно, не верилось, что идет война. И герой сегодняшнего дня Ванюшка Федоров сроднился с бойцами. Кто-то из них обучал его военному делу, кто-то помогал добрым советом. Каждый отдал ему частицу своего сердца. Они гордились своим воспитанником. И хотя он был единственным у них сыном, рос неизбалованным и, по всему видно, неплохим человеком.
Черношейкин до войны вычитал где-то изречение восточного мудреца, что «легче сделать ученого, чем человека». И теперь усач развил свою теорию: «Если учить подлеца, он еще наитончайшим подлюкой станет. А если Ванюшка непорченый, то и наука ему идет впрок».
Сам же Ваня никак не мог дождаться вечера… Он сидел, окруженный бойцами из пополнения, и рассказывал им, как воевал с лейтенантом от самого Дона.
Но позвонили с командного пункта дивизии и передали приказ: срочно направить воспитанника части Федорова на левый берег. «Не вздумайте задерживать, — предупредили комиссара. — Командарм Чуйков приказал всем дивизиям отправить воспитанников в ремесленные и суворовские училища. Он и своего любимца отправил».
Комиссар Филин с досадой передал трубку телефонисту… С каким трудом он в свое время упросил «железного капитана» оставить в части дерзкого парнишку. А теперь, когда тот провоевал с ними три месяца, остепенился, приходится расставаться. Дымов опустил голову — не ожидал, что так скоро настанет разлука.
— Хочешь не хочешь, Огонь, а приказ выполнять надо, — вздохнул комиссар.
Дымов решительно поднялся:
— Ладно, сам поговорю.
Он вылез из окопа у заводской стены, где находился телефонный аппарат, и зашагал по площади Дзержинского. Здесь располагался его противотанковый район — три пушки, девять бронебоек, охотники с горючкой в круглых колодцах и пулеметчики. Лейтенант угадал сразу, что Ваня должен быть в скверике у крайней левой пушки — оттуда доносился оживленный говор. Но Дымов направился сначала к правому орудию, постоял с сержантом Кухтой, поинтересовался у него, как обвыкаются новенькие, и затем уже подошел к скверику. За эти несколько выигранных минут он прикинул, с чего начать разговор, чтобы подготовить Ваню к самому неприятному.
Увидев лейтенанта, тот вскочил и подал бойцам команду:
— Встать! Смирно!
Дымов махнул рукой:
— Вольно! Братишка, ты мне нужен…
Ваня привык, что Дымов при других всегда называл его «рядовым Федоровым», и необычное обращение насторожило. Но сегодня все были с ним по-особенному ласковы и радушны.
Они пролезли сквозь пробоину в каменной стене и, очутившись на пустынной аллее, пошли мимо разбитых цехов огромного Тракторного завода. Лейтенант молчал, и Ваня вопросительно смотрел на него.
— Выпускали бы сейчас тракторы, — начал Дымов издалека, — хотел бы здесь работать?
— Как побили бы вражину, конечно, хотел бы, — не задумываясь, отчеканил Федоров.