Старик угрюмо молчал.
- Домой! - сказал Иван и встал. - Спасибо вам, хозяева, за хлеб-соль, за ласку…
Ночь выдалась черная, звездная, густая. Ивана чуть пошатывало, и Еленка вела его под руку. Сергей шел сзади, сунув руки в карманы. В сонной тишине тяжело ударил запоздалый жерех.
Разбудили их рано: в четвертом часу гулко загрохотало над головой:
- Эй, хозяева, к диспетчеру на полных оборотах!…
В кубрике было еще темно. Еленка сидя натянула платье, соскочила на холодный пол. Иван уже возился наверху, открывая задраенные на ночь люки.
- Видать, в Красногорье пойдем, - сказал он. - Туда пораньше надо, пока плотами ход не заставили. Отдавай чалку, Сергей.
Сергей спрыгнул на баржу, отпутал разлохмаченный старый канат, спросил:
- А завтракать?
- На ходу. - Иван запустил двигатель. - Еленка покормит по очереди.
До десяти они без отдыха сновали по реке: ходили в Красногорье, возили приказ в контору, проволоку на вторую сплоточную, монтеров в самые верховья: там открывался хлебный ларек. Хлопот было много, а еще больше - криков и недовольства, потому что всем было некогда, а старенький катерок никак не мог одновременно поспеть в разные концы.
- Вот глупость-то! - сердился Сергей. - За каждым нарядом к диспетчеру мотаться - это ж придумать надо!
Катер стоял у причала: надобность в нем вдруг схлынула. Из кубрика появилась Еленка. Выплеснула помои, сказала ворчливо:
- Люльку бы забросили, что ли.
Иван снял с крыши рубки снасть, вместе с Сергеем собрал дуги в крестовину, натянул сеть.
- Маловата люлька-то, - сказал Сергей.
- В норме, - пояснил Иван. - Полтора на полтора больше инспекция не велит.
Он закинул люльку с кормы, подождал, пока она ляжет на дно, закрепил веревку за леер.
- И ловится? - спросил Сергей.
- На еду хватало.
Помолчали, Сергей, покурив, кинул окурок за борт, спросил:
- Поглядеть?
- Погляди, - сказал Иван.
Сергей прошел на корму, намотал на руку веревку, рывком поднял из воды. Край зацепился за обшивку, дуги спружинили, подбросив в воздух брызги и двух небольших подлещиков, серебряно блеснувших на солнце.
- Я ж говорю, мала сеть!…
- Не рви, - сказал Иван. - Тащи спокойно, рыба целее будет.
За сорок минут поймали полтора десятка окуней и подлещиков - мелких и тощих. Иван не удержался:
- Федор на это дело мастак был…
- Трофимыч! - крикнули из окна диспетчерской. - Давай пока к нефтянке!…
- Ну, считай, еще пятьсот литров на мою шею, - вздохнул Иван.
Сергей вытащил люльку, положил ее на корме, отдал чалку. Иван завел двигатель, стал отводить катер кормой вперед, разворачиваясь. Сергей заглянул в рубку:
- Дай постоять.
- Становись. - Иван отошел в сторону, сдвинув к стенке высокий табурет на трех ножках. - Держи пока на створы.
Сергей стоял за штурвалом, чуть расставив ноги, ссутулившись. Поначалу он нарочно повалял катер с борта на борт, проверяя, как он слушается руля и велик ли свободный ход. Катерок рыскнул несколько раз, но выровнялся и точно, как по нитке, пошел на створы. Иван молчал, приглядываясь к помощнику: все в нем, начиная с позы, убеждало, что парень ходил по воде.
- Клади направо, к мыску.
Сергей заложил так, что катер не пришлось подравнивать.
Иван одобрительно улыбнулся:
- Ловко.
- На том и держимся! - весело ответил Сергей.
Он мягко причалил к нефтянке - чистенькой, выкрашенной в красную краску нефтеналивной барже. Передал штурвал Ивану, спрыгнул на баржу, зачалил катер.
На шум вышла приземистая молодуха в платке и телогрейке. Из-под короткой юбки выглядывали ярко-синие рейтузы.
- Не курить, мужики! - привычно крикнула она.
- Здорово, хозяйка, - весело сказал Сергей, с удивлением разглядывая толстуху. - Ты чего это вырядилась, как дед-мороз?
- А ты посиди здесь восемь часов, так узнаешь. - Она встретила его взгляд, с готовностью заулыбалась, сразу порозовев всем скуластеньким, некрасивым лицом. - Новенький, что ли?
- Вместо Никифорова, - сказал Иван. - Вот наряд, Шура.
- Пьете вы горючку, что ли, - удивилась Шура, взяв наряд. - Идем, распишешься.
Она еще раз глянула на Сергея, хихикнула и пошла к каюте. Сергей метнулся к катеру, зашептал:
- Погоди тут, капитан…
Торопливо прошел в каюту. Иван открыл горловины баков, промыл фильтры, подтащил рукав от третьей помпы (он всегда заправлялся от нее), подсоединил.
- Ой, щекотно!… - громко взвизгнула толстуха. Из каюты вышел Сергей. Подошел к Ивану, давясь от смеха:
- Ну, дура! Страшное дело… Ты какой подсоединил?
- Третий.
- Ну и держи его покрепче.
Кинулся к первой помпе, сунул рукав в вентиляционное отверстие, включил: топливо туго побежало по рукаву, перекачиваясь из отсека в отсек. В дверь выглянула Шура:
- Ты чего колдуешь?
- В порядке! - Сергей шагнул к ней, оттесняя в каюту. - Давай-ка, девочка, документики проверим…
- Ну, ты, медведь! - Шура крепко ударила его по спине. - Ты руками-то не очень, слышишь?
Дверь за ними закрылась. Иван хмуро держал пустой рукав. Рядом мерно работала помпа, гоняя топливо по замкнутому кругу. Щелкала стрелка, отсчитывая литры. Из рубки вышла Еленка.
- Скоро?
- Скоро… - Иван помолчал. - Обманываем, Еленка.
- Как так?
- Он другую помпу включил. Переливает из пустого в порожнее.
- Молодец! - улыбнулась Еленка. - Давно бы так.
- А у Шурки лишнее окажется.
- Вы за Шурку не беспокойтесь, Иван Трофимыч. Шурка лишнее колхозу за полцены продаст и вам же спасибо скажет.
Из каюты выскочил Сергей, глянул на счетчик.
- Шестьсот нащелкало.
- Хватит, Сергей.
- Давай уж до тысячи, капитан. До тысячи я, пожалуй, выдержу.
Улыбнулся Еленке, подмигнул шальным, победным глазом, опять скрылся в каюте.
- Хват, - неодобрительно заметил Иван.
Еленка промолчала. Посидела немного, ушла в кубрик.
Пришел Сергей. Усмехаясь, быстро отключил помпу, смотал рукав. Шуры не было.
- А масло? - спросил Иван.
- Двойная норма. По знакомству.
Вдвоем накачали масла в бак. Иван прошел на катер, закрыл горловины.
- Готово, Шурочка! - крикнул Сергей.
Вышла Шура. Остановилась в дверях - непривычно тихая, с застывшей улыбкой:
- Дом пять. С палисадничком.
- Угу, - кивнул Сергей, отдавая чалку.
- Обманываешь, поди? - тихо спросила она.
- Ровно в восемь, как договорились. До встречи, курносая! - Прыгнул на катер, не оглядываясь, прошел в рубку. - Дура стопроцентная.
Иван молчал. Он отводил катер кормой и сквозь стекло рубки видел толстуху. Она стояла у борта, держась за леер, и глядела им вслед.
- Веди, - сказал Иван, отходя от штурвала. - К диспетчерской.
Сергей посмотрел на него, усмехнулся:
- Мне еще противнее, капитан. А что сделаешь? Жизнь такая, что только поворачивайся побойчей, а то затолкают.
У диспетчерской их ждала высокая худая женщина в белом платочке, повязанном вровень с бровями. Она выхватила у Сергея канат, неумело зачалила, приговаривая:
- Да сама я, сама… Не беспокойтесь.
- Паша?… - Иван торопливо прохромал к носу. - Ну, давай шагай на катер. Как Федор?
- Да все так же, Иван Трофимыч, все так же. Кланяться вам велел, благодарил. И я вам благодарная, Иван Трофимыч, так я вам благодарная…
Она тихо заплакала, утирая слезы концом платка.
- Будет тебе, Паша, - сказал Иван. - Садись вот сюда.
- А Федя лежит, - совсем тихо сказала Паша. - Не шевелится, тихо лежит, спокойно…
- Да… - Иван вздохнул, присел рядом, вытянув хромую ногу. - Была в кадрах?
- Была, Иван Трофимыч. Оформили меня. Вот. - Паша достала новенькую трудовую книжку. - Я ведь работать пришла, Иван Трофимыч. Я за Федю моего.
- Домой ступай, - сказал Иван.
- Да как же, Иван Трофимыч? Ведь матросом я к вам. Пятьдесят рублей положили мне…
- Двадцатого приходи. Получка у нас двадцатого и пятого каждого месяца.
- Вы позволите, Иван Трофимыч, хоть постираю с вас. Рубашечки, может, бельишко. И товарища вашего.