Иван молча снял пиджак, потащил через голову рубаху.
- Вы простите меня, Иван Трофимыч, - еле слышно сказала Еленка.
На секунду он замер, завяз в рубахе. Сказал глухо:
- Ты бы вышла. Раздеваюсь я.
Еленка качнулась, прижала руки к груди. Спотыкаясь, взбежала по трапу.
Иван лег к стене, закрыл глаза. Может, надо было шагнуть к Еленке, шагнуть и обнять, и все бы вернулось, но он сразу же прогнал эту мысль.
Он отрезал Еленку, отрезал по самому сердцу. Нет, совсем не за то, что она в запальчивости наврала ему, не за ложь - за правду: она просто жалела его.
Утром встал с глухой, уже привычной головной болью. Поднялся на палубу: на корме Сергей собирал новую люльку. Иван тупо посмотрел на широко раскинутую сеть.
- Что это?
- Подарок, - горделиво улыбнулся Сергей. - Кончилась наша кустарщина, капитан.
- Закона не знаешь?
- Законы, капитан, для дураков пишут. Для дураков да для судей, когда эти дураки попадаются.
Иван метнулся в кубрик. Выскочил оттуда, молча отстранил Сергея и полоснул по сети остро отточенным ножом.
- Ты что?
- А я - дурак, - запинаясь от ярости, сказал Иван. - Тот дурак, для которого законы пишут.
И опять широко, уже не примериваясь, резанул сеть.
- Не смей!… - Сергей, не рассчитав, с силой толкнул капитана.
Иван отлетел к борту, ударился о леер. Нож, выскользнув, упал в воду. Иван тяжело поднялся, шагнул к сети, скомкал. Сергей ухватился за другой конец:
- Рыбинспектор дал. Понятно тебе?… Сам дал, лично!…
- Не дам!… - Иван, задыхаясь, рвал сеть к себе. - Не позволю!…
- Моя сеть, ясно? Мне подарили! Мне, ясно?…
Тяжело дыша, они почти упирались лбами. Сергей был здоровее и помаленьку, по частям перетягивал сеть, мотал Ивана по всей корме.
- Оставь! Слышишь?… Добром прошу, - бормотал он.
Иван вдруг бросил сеть и, схватив с палубы тяжелую крестовину, далеко швырнул в воду:
- Вот так-то, Прасолов. Так-то лучше будет. Спокойнее.
- Твою мать… - сквозь зубы выругался Сергей. - Добро, капитан, побеседовали. В жизни этой беседы не позабуду.
- Уходи с катера. - Иван закурил, затянулся, говорил почти спокойно. - Сам уходи. Не сработаемся.
- За бабу считаешься? - тихо спросил Сергей. - Эх, мужик называется! Дерьмо собачье.
Швырнул в воду исполосованную сеть, пошел к рубке.
Навстречу вылезла Еленка.
- Завтракать.
- Идем. - Иван встал. - Я сказал тебе, Сергей. Все.
- Не задержусь, капитан. Теперь не задержусь, не думай!…
Но задержаться Сергею все-таки пришлось: он задумал досрочно выпустить своих радистов. Просьбу встретили недоверчиво, но пошли навстречу: создали комиссию, в состав которой вошли директор, главный инженер и по собственной охоте Пронин.
Группа не подвела Сергея: из пятнадцати выпускников четырнадцать получили свидетельства. Пятнадцатый слушатель - Еленка - не явился на экзамены. Сергею объявили благодарность в приказе и наградили именными часами. Он был очень доволен и ради такого случая закатил на катере торжественный ужин.
- Не откажешься, капитан?
- Можно, - сказал Иван.
Сергей пригласил всю комиссию, но пришли только Володька Пронин да парторг Пахомов. Пронин держался официально, говорил тосты, но быстро опьянел и стал пялить глаза на Еленку. Еленка развеселилась, краснела, закрывалась рукой.
Спьяну Пронин принимал Еленку и Сергея за молодоженов, лез с поздравлениями, журил, что скрыли правду.
- Волжская свадьба!… - кричал он, требуя внимания. - Катера - все в цветах! Музыка! Народное гулянье!… Товарищ Прасолов, возродим народные обычаи? Возродим?…
Пахомов пил мало. Вел с Иваном тихий мужской разговор о лесе, заработках, хозрасчете, который в порядке эксперимента хотели ввести на их запани с будущего года. Он не поддерживал этого новшества, хмурился:
- Опять, значит, рубль гнать будем, да? А сознательность?
- Без рубля тоже не проживешь.
- Правильно. Но вот мне скажи: хорошо зарабатываешь?
- Хватает.
- Вот. Ты - передовой, ты из премий не вылезаешь. По высшей сеточке пятый год без промаха. Почему? Потому, что ты сам проценты даешь, а мы тебе - соответственно. А при этой самой новой экономике что будет? А то будет, что станешь ты, передовик, получать куда меньше, чем сейчас.
- Почему? - не понял Иван.
- А потому. Сейчас откуда фонд зарплаты идет? Оттуда. - Пахомов важно поднял к темному потолку толстый палец. - Существуют утвержденные ставки, кому сколько полагается. А будет что? Будет фонд зарплаты исчисляться из прибылей, и станем мы его делить на всех чохом. А какой он будет, этот фонд, после всех отчислений? Неизвестно. А ну - запань прорвет? А ну - катер на мель сядет? А ну - еще что? Вот и получится шиш без масла.
- Этого я не понимаю, - вздохнул Иван. - Работать надо хорошо - и запань не прорвет, и на мель никто не сядет…
- Комнату! - вдруг заорал Пронин. - Товарищ Пахомов, сделаем комнату молодоженам?
Иван поднял голову, удивленно посмотрел на Еленку. Она с веселым вызовом встретила его взгляд, и он сразу отвел глаза.
- Комнату? - Пахомов, не понимая, моргал белесыми ресницами.
- Не надо им комнату, - глухо сказал Иван, уставясь в стол.
- Нет, надо! - озорно сказала Еленка. - Очень даже надо!
- Им - не надо, - упрямо повторил Иван. - Старикам лучше дайте. Столько лет на барже…
Разошлись за полночь. Сергей пошел провожать. Еленка, напевая, убирала со стола. Иван начал стелить постель, спросил вдруг:
- Поздравить можно?
- С чем, Иван Трофимыч?
- Ну, с этим… Комнату вон обещали. И вообще.
- Можно, Иван Трофимыч. - В Еленку вселился какой-то бес: хотелось озорничать. - На свадьбу-то придете?
- Ну что ж, поздравляю, - не глядя, сказал Иван и, забыв о постели, тяжело полез на палубу.
- Далеко ли собрался? - спросил Сергей, встретив его у рубки.
- Порыбачить хочу, - хмуро сказал Иван. - Давно не рыбачил.
- Гляди не опаздывай: я завтра с утра занят.
- Ладно. - Иван поковылял к носу. - В шесть вернусь.
Сергей спустился в кубрик. Сказал, усмехнувшись:
- Розыгрыш наш Ивану против шерсти: рыбачить пошел.
- Надоели вы мне, - вздохнула Еленка. - Все надоели. Для себя жить буду. Вот как. Для себя.
Сергей потушил свет, разделся, лег. В кубрике было тихо, только чуть поскрипывал борт, касаясь затопленной баржи. Сергей думал о том, как хорошо прошел вечер, и о том, какой серьезный и деловой разговор вел он, провожая парторга до дома. Завтра начнут ставить на катера рации: дело это поручено лично ему и…
- Спишь?… - странным приглушенным шепотом спросила вдруг Еленка.
Сергей спрыгнул с дивана…
Два дня Сергей только ночевал на "Волгаре": устанавливал на катерах передатчики, регулировал, налаживал связь. Он работал с азартом, умел подчинить людей своей веселой настойчивости. Дело, запланированное на неделю, провернул за двое суток, получил крупную премию, ходил победителем. Резко сократились холостые пробеги катеров.
А Иван жил молчком. Молчком работал, молчком ел, молчком курил на палубе. Он не заговаривал больше об уходе Сергея с катера, понимая, что уходить-то надо ему. Он проиграл эту молчаливую битву за первенство на "Волгаре" и, оставаясь капитаном, фактически был просто третьим лишним. И не было сил бороться. Просто - жил, и все. Тихо жил.
В воскресенье он надел выходной костюм, прихватил новую палку: шел к Сашку. Еленка вручила ему сверток с пойманной накануне рыбой, спросила, когда вернется.
- В семь, - сказал он. - Пойдете куда?
- Не знаю.
- Я к тому, что ногу ломит, - пояснил Иван. - Ломит с вечера. Как бы грозы не было.
- Да какая гроза! - засмеялся Сергей. - Барометр в диспетчерской на великой суши вторую неделю застрял.
- Мой барометр поточнее, - сказал Иван и полез из кубрика.
День был безветренным, сонным, белесым от зноя. С утра на пристани толпился народ: люди собрались в Юрьевец, но рейсовый запаздывал где-то вверху, в Красногорье. Мужчины прели в темных выходных пиджаках, поругивали пароходство, курили. Сергей из любопытства пошел узнавать, вернулся с рыжим капитаном и рыбинспектором.