— Как? В чем дело? — невольно вырвалось у меня.
— Этот вопрос я тоже задавал несколько минут назад, но мае не ответили.
— ...И не объяснили причину?
— Нет. Ворошилов был холоден и официален. Сообщил об освобождении от обязанностей заместителя наркома, о назначении командующим Приволжским воепным округом и приказал пемедлепно выехать. Вот и все...
Сказанное Михаилом Николаевичем настолько потрясло меня, что я утратил чувство такта и пустился в пс-уместиые предположения:
— Вы, как видно, не сработались с Ворошиловым.
— Дело не столько в Ворошилове, сколько в Сталине, — возразил Михаил Николаевич и тут же оборвал разговор...» 1
...Вечером на квартире Тухачевского в доме № 2 по улице Серафимовича (тогда его называли «домом правительства») собрались сестры. Не было только Ольги Николаевны. Она с мамой Маврой Петровной отдыхала в Сочи. Пришли неожиданно, узнав о новом назначении Михаила Николаевича. Все были очень встревожены, понимали, что происходит что-то неладное.
Об этой встрече с большим волнением вспоминала сестра маршала Мария Николаевна. Говорила о необычности обстановки, когда все собравшиеся чувствовали какое-то особое напряжение и старались не обнаружить его, хотели казаться не только обычными, но даже веселыми. Внешне спокойным выглядел и Михаил Николаевич.
«Я пришла с сестрами Соней и Лилей, — рассказала Мария Николаевна. — Он открыл нам сам, встретил, как всегда, с искренней радостью.
— Ой, девчонки, как хорошо. Какие вы весенние, красивые.
Провел в столовую. Стали разговаривать.
— Знаешь, Мышьяк, — так называла брата веселая и острая на язычок Соня, — это даже хорошо, что ты будешь в Самаре. Мы приедем к тебе па Жигули.
— Конечно, как только устроюсь, приедете...
Он угостил нас каким-то очень вкусным вином. Потом завел патефон, и мы слушали Пятую симфонию Бетховена. Это была одна из его любимых вещей.
Нина Евгеньевна уже ушла спать, а мы разговаривали. Вдруг предложил по*читать вслух Козьму Пруткова. Часто прерывал чтение веселым смехом. Смеялся он особенно. Настолько заразительно, что все мы начинали хохотать за ним, как дети. Просидели всю ночь. Разошлись, когда уже рассвело и защебетали воробьи. Это была по-особому необычная ночь— тревожная и по-семейному радостная. Мы испытывали какую-то особую родственную близость. Сколько раз уезжал Миша! И никогда мы так не собирались, не провожали его. Для меня эта ночь запомнилась павсегда до мельчайших подробностей. Больше я ужо никогда не видела брата.
Провожая нас, Миша сказал, что Сталин при прощании положил ему руку на плечо и пообещал скорое возвращение в Москву».
Последними из ближайших родственников Михаила Николаевича видели Елизавета Николаевна с мужем и брат Николай Николаевич. Они навестили его семью на даче в Петровском перед самым отъездом в Куйбышев. Елизавета Николаевна подробно рассказывает об этой встрече в беседе с корреспондентом журнала «Огонек»
В Куйбышеве Михаила Николаевича дружески встретил Павел Ефимович Дыбенко. Всем известный предводитель революционных матросов Балтийского флота в 1917 г., председатель Центробалта и герой Октября, теперь он, командующий войсками Приволжского военного округа, сдавал полномочия Тухачевскому и переводился на Ленинградский военный округ. Разве могли они подумать тогда, что через месяц Дыбенко в составе Военной коллегии будет судить Тухачевского, а через год сам разделит его судьбу?
Впервые в истории Красной Армии войска военного округа возглавил Маршал Советского Союза. Недавний первый заместитель Наркома обороны СССР с обычной ответственностью взялся за новое порученное ему дело. Самозабвенной работой стремился подавить отягчающие думы и чувства. В первые же дни провел совещание с командирами соединений, поставил задачи по боевой подготовке, изложил свои требования.
После совещания Тухачевский беседовал с одним из командиров дивизии Я. П. Дзенитом по поводу замещения должности начальника штаба округа. Разговор прервал телефонный вызов из Москвы. Дзенит стал певольиым свидетелем необычной взволнованности Михаила Николаевича, когда тот слушал Москву. Положив трубку, он некоторое время молчал. Потом признался, что получил недобрую весть: арестован начальник Главного управления кадров РККА комкор Б. М. Фельдман.
— Какая-то грандиозная провокация! — с болью сказал Тухачевский 202.
Порочпый круг смыкался. Начались аресты.
Последний раз сослуживцы видели своего командующего войсками округа днем 26 мая. Тухачевский сидел в президиуме окружной партийной конференции. Выглядел очень усталым. Был задумчив. На вечернем заседании с нетерпением ждали его выступления. Однако после перерыва он больше не появился. До участников конференции дошла весть, показавшаяся невероятной: Тухачевский арестован НКВД как шпион, член какой-то контрреволюционной организации.