– Чтобы удостовериться, – уклончиво ответил он.
– А как у Инночки дела? – проявила участие баба Дарья.
– В больнице в райцентре после обморожения. Там я с ней и разговаривал. Жить будет.
Баба Дарья продолжала качать поникшей головой.
– Вот оно как все вышло… А вы бы в деревне лучше поспрашивали, сынок. Там-то наверняка кто-то что и видел, не то что мы на отшибе.
– Спрашивал. Похоже, что всех, – участковый сверился с блокнотом. – Вы у меня последние остались. И некоторые ваши соседи именно к вам очень советовали заглянуть.
– И кто же? – удивилась баба Дарья.
– Вот этого сказать уже не могу.
– Это понятно, что советовали, – поддавшись знакомому бередившему импульсу, впервые с тех пор, как гость переступил порог, заговорила Варя. – Мы же с бабой Дашей на картах гадаем. Хотите, погадаю и вам на ваше расследование? И денег не возьму.
Даже не глядя на бабу Дарью, Варя ощущала ее прожигающий взгляд. Кто-то громко вздохнул. Непонятно кто.
– Ветер, – заметила Варя, придвинув к полицейскому колоду. – Снимайте и доставайте любую карту.
Участковый смотрел удивленно и с большим сомнением.
– Я не веду и не могу вести никакое расследование. Это не в моих полномочиях. Я работаю в рамках поиска двух пропавших граждан, – он попытался отгородиться знакомой казенной фразой.
– Названия на результат не повлияют, – улыбнулась Варя. Уж она-то знала.
Поколебавшись, гость протянул к колоде руку – мягкую руку горожанина с чистыми ногтями. Мог и не говорить, что новенький здесь: по ней все ясно.
И…
– Страшный суд, – сказала Варя. Все получилось ничуть не хуже, чем у бабы Дарьи. – Воскреснут мертвые и расскажут о своих секретах. Вы получите ответ на ваши вопросы, но он вас очень удивит. И, пожалуй, многое изменит. Доставайте вторую.
Светлые глаза полицейского больше не буровили – они устремились вниз и куда-то вглубь. Он подчинился.
– Дьявол. Путь к истине лежит через грехи и пороки. Готовы ли вы их видеть? А теперь третью.
На сей раз он не медлил.
– Жрица. Это символ духовных исканий. А теперь очередь за последней.
Участковый, как и упавшая в реку горожанка, вытащил Башню.
– Хаос и потрясение – вот что принесет ответ на ваш вопрос. Вспомните о моих словах, когда его получите, – Варя сдвинула карты к себе.
– Я не верю в такие вещи, – сказал гость.
– Они не зависят от того, верите вы или нет. Но вы же хотите, чтобы ваше желание исполнилось? Хотите найти ответ? – Варе казалось, что под взглядом бабы Дарьи она сейчас задымится.
Полицейский шмыгнул носом и пошевелил бровями.
– Если да, тогда возьмите это зеркало, – Варя указала подбородком. – Езжайте на берег и бросьте его в одну из лунок, которые продолбили рыбаки.
Кто-то возмущенно охнул – казалось, это сам дом. Баба Дарья молчала.
Участковый посмотрел в усмехавшийся трещинами потолок.
– Но вы ведь понимаете, что этот ваш… совет… – он подбирал слова. – Звучит не слишком практично. Да?
Варя пожала плечами.
– Верить необязательно. Но вы ведь ничего не теряете.
Участковый взял зеркало в руки, покрутил и зачем-то открыл. Варя непроизвольно отпрянула. Он взглянул на свое отражение – и после все-таки убрал вещицу в карман. Затем вернулся к блокноту, написал что-то, вырвал лист и положил на стол. Ближе в Варе.
– Это мой телефон. Если что-то вспомните или услышите о пропавших, позвоните мне.
Варя притянула листок к себе и несколько раз пробежала глазами. Цифры останутся в памяти и всплывут в ней, если понадобятся, даже если не останется самой записки.
Когда за полицейским закрылась дверь, баба Дарья ударила Варю по лицу.
– Ты хоть сама-то понимаешь, что натворила? Иди к себе, и чтобы я тебя не видела, – побелевшими от злости губами шепнула она.
И это тоже уже не в первый раз. Но сейчас Варя даже не разозлилась – зло и негодование выплеснулись во время гадания. Теперь очередь бабы Дарьи предаться им. За пятнадцать минут Варя нарушила ворох правил – и негласных, и вполне четко оговоренных. И вмешалась в разговор с гостем, уведя его совершенно не туда, куда планировалось. И судьбу предсказала без спроса, и от компенсации за энергию в их ремесле сама первая отказалась. И, главное, пусть и не прямо, но рассказала об Ивановке куда больше, чем следовало знать постороннему. Подразумевалось, что это нарушает хрупкое равновесие. Хоть и вряд ли он что-то понял и не использует ключ. Слишком зашорен.
Держась за щеку, – рука бабы Дарьи была тяжелой – Варя молча ушла в заднюю часть дома. Сначала ей владели торжество и мрачная гордость за свой поступок, но вскоре их разбавила тревога. Не пойдет ли теперь снова в ход ошейник? Эх, если бы только Варя могла к нему прикоснуться… Но, в отличие от веревок, он, как и несколько других мерзких вещей в этом доме, включая черное зеркало, оставались совершенно недосягаемы. Помочь тут могли только чужие руки.