Лампа, нервничая, дрожала, неуверенно оглядывая улицу. Варя помогла: сама вышла в ее свет. От неожиданности лампа вздрогнула вместе с рукой.
– Я слышал какой-то шум… Что с вами случилось? – приезжий, щурясь, вместе с лампой наклонился к Варе.
– Ничего страшного. Кровь пошла из носа, – Варя шмыгнула и провела рукой по лицу.
– Но вы… – лампа прошлась по платью и замерла на носках. – Почему вы?..
– Я поругалась с бабушкой. Мы поспорили, и я… В общем, решила пройтись. И пока не хочу возвращаться, – нисколько не обманула Варя.
– Заходите, – уже во второй раз пригласил жилец Макарыча.
«Илюша». Варя хмыкнула, вспомнив, как называла его горбунья на берегу.
Домишко за несколько дней заметно ожил. Горячо топилась печка, пол перестелили, стены побелили, появились занавески и кое-какая мебель. Правда, выглядели салатовый обеденный стол из пластика и такие же стулья так же уместно здесь, как и медведь в пустыне. Варя уселась за стол, украдкой заглянув в открытый ноутбук, подключенный к внешнему аккумулятору. Жилец Макарыча изучал в соцсети страницу какой-то Марины Скориковой.
– Кофе? Или, может, вина? Я купил в райцентре пару бутылок, – растерянно предложил он, глядя на обмерзшие носки Вари, с которых уже начинали течь тонкие ручейки. – Дать вам свои кроссовки? Другой обуви у меня нет.
– Я свои ботинки бросила у реки, – жалобно сказала Варя, глядя на него.
Довольно высокий и крепкий, стройный, пока никакого чиновничье-городского пуза. Большие светлые глаза, выразительные за счет длинных, как у женщины или ребенка, ресниц – Варя обратила на них внимание еще при первой встрече. Нос крупноват, но лицо приятное. В глаза бросались белые пряди в темно-русых волосах – одна шла вдоль виска слева, другая справа. Седина, но он еще молод: лет тридцать, от силы тридцать три.
– Я гуляла там и бросила их. Прямо у самого подъема. Не могли бы вы принести их, пожалуйста?
Он сморщил лоб.
– Но… Зачем вы это сделали?
Варя опустила глаза и плечи и снова шмыгнула носом.
– Ну ладно. Не босиком же вам возвращаться, – он как будто убеждал сам себя. – Хорошо.
Варя, горячо благодаря, уговорила его взять лампу – она и в темноте подождет, ничего не случится. Кроме нее, жилец Макарыча забрал со стола телефон. И закрыл ноутбук.
Как только он вышел, Варя тут же его открыла. Он не успел заблокироваться. Она перешла на страницу приезжего: ничего, ни единого друга, нет даже фотографии профиля. В буквальном смысле чистый лист, но при этом еще и закрытый – соцсеть рекомендовала профиль открыть. А у Марины имелись 24 альбома и 438 друзей. Много постов на стене, фото детей. «Сегодня были в музее». Она учитель истории в городской школе. И тут же варежки, шарфы, носки… А среди работы и вязания крючком затесался пост без фото. «Развод и девичья фамилия!» «Илья – все?» – написал кто-то в комментариях. «Давно пора», – добавил другой. Марина ответила обоим смеющимся смайлом.
С еще большим интересом Варя принялась исследовать страницу, но пришлось отвлечься из-за возвращения Ильи.
– Я ничего не смог найти, – признался он и беспокойно огляделся: все ли на месте?
Но ничего не изменилось. Варя все так же сидела на краю стула, соединив руки на коленях.
Она очень расстроилась из-за своих ботинок, но согласилась выпить кофе. Оказалось, горожанин уже немного приспособился к печке.
– А как вас все-таки зовут? – наконец-то спросил он.
Познакомились.
– Я за Ивановкой живу у бабы Даши. Она гадалка, вы точно про нее уже слышали, – отхлебнула кислый растворимый кофе Варя.
Илья хмыкнул: ясно, что слышал.
– А работаете где? Вроде с работой у вас тут не очень, тем более для молодой девушки. В райцентр ездите?
– Многие так и делают, – подтвердила Варя. – Но я нет. Я всегда тут. Бабе Даше помогаю.
– Тоже дело хорошее, – он смешал кофе и себе и тоже сел за стол. – Смотрю, тут у вас крепкие семьи.
– Корни и предков в Ивановке не забывают, – подтвердила Варя. – А отчего вы свет не проведете? Или больше нравится по старинке, чтобы лучше деревенскую жизнь почувствовать?
Илья усмехнулся.
– Да какая деревенская жизнь, когда вся деревня со светом живет? Электрик вот был, но что-то пошло не так. Сказал, что вернется, – жду. А так обустраиваюсь потихоньку, – он обвел рукой жилище. – У меня даже ванна теперь есть с туалетом. Вон, за ширмой.