* * *
Рука в гипсе сильно болела. Физическая боль странным образом усиливала боль душевную. И я согласился на предложение коллеги - бросить все дела и махнуть в дом отдыха. Надо было сменить обстановку.
Дом отдыха "Буревестник" разместился на территории бывшей княжеской усадьбы в Подмосковье. Это место очаровывало душу...
Длинные липовые аллеи в парке в пору цветения успокаивали медовым ароматом.
В жару под липы тянуло укрыться. Круглая, с овальным куполом беседка еще манит уединиться за мраморными колоннами.
Сказывают, что в княжеские времена флигелей было больше и они разбросаны были по всему парку. "Не чуй горе!", "Приют для приятелей!" носили когда-то такие названия эти флигели.
Речку, опоясывавшую усадьбу с трех сторон, когда-то трудно было переплыть.
Теперь, правда, ее легко перешагнуть. Усадьба была действительно местом, где легко жилось, дышалось, работалось.
Все номера в доме отдыха размещались на втором этаже одного из главных домов усадьбы. Это были бывшие княжеские спальни. К ним вела лестница, поднимающаяся изнутри круглой башни. Лестница, сделав полный виток, приводила на второй этаж, прямо к княжеским покоям, палатам для отдыхающих.
На первом этаже размещались огромная библиотека, бильярдная, комнаты отдыха и столовая.
- Ты вот что, уе...-ка отсюдова подобру-поздорову, - сказал лысый здоровяк, который делал в палате погоду. - Нам академики мешают жить, добавил он для убедительности.
Я мог бы сорваться, возмутиться, однако благоразумие пересилило и я сдержался. Нашел другую палату, в которой были двое, так как другие двое почти никогда не ночевали.
Климат в палате задавал такой же крутой. Но я учел предыдущий опыт, купил бутылку в магазине, который обслуживал соседнюю с домом отдыха текстильную фабрику.
Крутой достал из холодильника еще бутылку водки. - Знаешь, почему я разливаю сразу из двух бутылок? - спросил он. - Твоя очень теплая, - и подмигнул соседу, намекая на мое усилие получить их расположение.
Был час ужина, и мы спустились в столовую на первый этаж, под купол башни...
* * *
Мое внимание привлекла только что появившаяся в столовой компания. Они громко разговаривали, шутили, смеялись. Видно, компания журналистов, заехавших поужинать в дом отдыха. Они весело рассаживались за столом.
- Еда - это наслаждение, - сказала черноволосая женщина.
- Вот-вот! Тоня, ты абсолютно права, - передразнила надоевшую рекламу крашеная блондинка. - Наслаждение вкусом. - И лукаво спросила: - А любовь?
Это тоже наслаждение?
- Это точно! Только вот чем? - спросил смазливый шутник.
- "Кто не знает - тот отдыхает", - вставила крашеная блондинка безграмотный текст другой рекламы...
"Видно, в этой стране реклама заменила все, даже начальное образование...
- с горечью подумал я. - И те же журналисты могут демонстрировать свою чувствительность к языку".
Конечно, если перевести на русский, то надо было бы просто сказать:
"Вкусная еда - это наслаждение". И то высокопарно. "Не ходи по косогору - сапоги стопчешь", - усмехнулся я, вспомнив К. Пруткова.
Я внимательно присмотрелся к той, которая откликнулась на имя Тоня, и, может, даже стал прислушиваться.
Это была небольшого роста брюнетка с серыми красивыми глазами. У нее была такая теплая фигура, что перехватывало дыхание. Она была так привлекательно проста в общении и так гармонична...
- Что имеем - не жалеем! Потеряем - плачем, - расслышал я ответ Тони своему невзрачному собеседнику. Интонации в ее голосе точно передавали подавленное душевное состояние.
- Не печаль бровей, Тоня, - подбодрил ее смазливый. - Что грустить, если мы потеряли даже то, чего не имели, хотя иметь могли бы. И в это твердо верили!
- Держи хвост морковкой! - сказала ей крашеная блондинка...
* * *
Мы с соседями заканчивали трапезу, когда представители второй древнейшей профессии куда-то заторопились, встали и исчезли. Щебетание журналистов, уход Тони взволновали меня. А на душе на удивление стало спокойно.
В памяти всплыло воспоминание. Как давно это было...
Я возвратился с работы, как обычно, поздно. Позвонил в дверь - никто не отвечал. Позвонил еще и еще раз - молчание... Пришлось искать ключи в набитом всякой всячиной дипломате.
Марина лежала около дивана без сознания. Я бросился к ней, положил ее на диван. Дышит, но в себя не приходит. Вызвал бригаду "скорой помощи".
Губы Марины показались мне синими. Я испугался, не зная, что предпринять.
Метнулся к столу. На столе на видном месте лежало письмо. Я лихорадочно стал читать:
"Мой любимый! - писала Марина.- У меня никогда не было никого родней и ближе тебя. Я даже не знала, что я смогу так полюбить.
Ты так много для меня значишь. Меня никто никогда не любил, не жалел, не ласкал, как ты. Мне так повезло в жизни, что я тебя встретила. Теперь я знаю, что такое любовь..."
Я попытался нащупать ее пульс. Или мне показалось, что сердце билось?
Я стал читать дальше.
"Ты такой чистый, честный человек. Ты очень страдал в жизни за других.
Так трудно тебе. Я очень хотела, чтобы ты был счастлив. Мне казалось, что я смогу, что я все-таки способна сделать человека, самого мне дорогого, счастливым, спокойным. Чтобы ты забыл обо всем, что было, обо всем том горе, какое ты пережил..."
"Какая я сволочь! - покраснел я. - А все - этот дикий бизнес. Сделки, сделки... Сделки с совестью..."
"Я занимаюсь всем и не имею ничего. Я теряю с каждым днем тебя и твою любовь. Я ничего тебе не даю. Такая моя любовь тебе не нужна, ведь тебе плохо, и я не знаю и не могу сделать хорошо, - читал я дальше. Почерк потерял устойчивость.- Но я тебя очень люблю. Я так ждала в жизни тебя.
Нет, я не ждала, я думала, что ничего такого у меня в жизни не будет. Может быть, выйду замуж, чтобы не быть одной или убить себя на общественной работе.
Только ты обо мне не думай плохо. Я жила только одним тобой, у меня никого никогда не было и уже не будет. Ты очень хороший. Прости меня за эту последнюю ьолью Я в бога не верю, значит, и никому не нужна. Я не могу без тебя и не могу все бросить ради тебя. Я недостойна твоей любви, - раз я даже не понимаю тебя. Но без тебя я не могу жить, поэтому я решила умереть..."
Я прекратил чтение, сел рядом с Мариной. Стал внимательно рассматривать черты до боли знакомого лица...
Бригада "скорой помощи" потребовала ее госпитализации. Я упросил, чтобы Марина осталась дома, чтобы случившееся осталось тайной. Сделал все возможное, и, убедившись, что жизнь Марины вне опасности, бригада уехала.
- Ты здесь, Илюша? - спросила Марина, очнувшись ночью. - А что со мной?..
* * *
Поужинав и проходя мимо стула, на котором сидела Тоня, я обнаружил забытый сверток. Взял его, отделался от сотрапезников шуткой и пошел в парк...
Дежурный сказал, что журналисты здесь не отдыхают, просто заскочили поужинать.
Я и сейчас не понимаю, почему я взял этот сверток.
"Что ж! Случай, точно, не надежен, но щедр!" - думал я, читая повести И. Постного, которые оказались в этом свертке.
"Главное - отделить человека от семьи и заставить его потерять семейные привычки", - резанули меня в рукописи слова основателя тайной ложи карбонариев.
"Человек рожден непокорным. Разжигайте в нем это чувство непокорности до пожара. Сейте в семьях отчуждение, раздражительность, склочность, мелочность...."
- вещал мордастый Пикколо-Тигр.
Вот они, эти повести.
И.П.
ПОВЕСТЬ ПЕРВАЯ