— Какая разница… Ты ночью расстреливал людей?
— Это не люди, Ивар. Они хуже скотов. Они делали карьеру на крови виндобонцев. Таким нельзя жить.
— А если Ассор вернется?
Карл рассмеялся.
— К осени их республике социальной справедливости придет капут. У империи крепкий кулак!
Возникшая было симпатия к Карлу, быстро погасла. Мне стало неприятно сидеть с ним за одним столом, слушать его голос и смотреть в его глаза — невозмутимые и уверенные в правильности сделанного. Он такой же убийца и палач как его командир Айвар! Почему я решил, что он другой?
Карл почувствовал изменение моего настроения, допил кофе и поднялся из-за стола.
— Передавай привет, Эрике. Спасибо за кофе.
— На здоровье.
Опасения Маркуса не оправдались.
Возмущенная и потрясенная страшной находкой расстрелянных виндобонцев, толпа горожан собралась возле тюрьмы, но после известия о расстреле всех активистов, рассеялась. К вечеру была попытка прорыва в гетто, вооруженными парнями из «Кайскирк» из тех, что не попали в бригаду, но тевтонские патрули во главе с Петером Киршем не дали им пройти. Была стрельба в воздух и много ругани, но тевтонцы настояли на своем. Поздно вечером я открыл тайник и выпустил своих девочек. Спящую Марику вынесли на руках.
Я рассказал Эрике про Карла и новость, про Петера Кирша.
— Я не желаю их никого видеть… — сказала моя милая. — Никогда…
Через неделю после этих событий, в гараж полиции спустился сам полицай-комиссар — желчный, худой как палка, господин Сурфис. До войны это долго лежал в больнице и даже ассорцы не решились арестовывать умирающего. Но как только пришли тевтонцы, господин Сурфис мгновенно излечился и оказался единственным в Виндобоне офицером полиции из довоенного состава. Поэтому его карьера устремилась в верх.
— Э-э-э… Ивар? Рядовой Вандерис!
— Да, господин полицай-комиссар! — отозвался я из-под днища автофургона, у которого менял масляный фильтр.
— Тебя желает видеть важная персона из канцелярии гауляйтера.
— Сейчас?
— Сейчас и немедленно! Не заставляй ждать полицай-майора!
«Петер?!»
Не снимая комбинезона, только наскоро протерев и помыв руки, я последовал за шефом.
Петер разместился за столом моего начальника по-хозяйски — в кожаном кресле, положив ноги в блестящих сапогах на край стола.
Отпустив небрежным жестом господина Сурфиса, он поднялся мне на встречу и обнял обеими руками. Серый мундир с витыми серебряными погонами, белоснежная сорочка и на черном галстуке тевтонский крест с алмазами. Когда успел такое выслужить?!
— Ивар, я так рад, что снова тебя вижу! Не ожидал тебя найти здесь!
— Поосторожнее, господин полицай-майор, испачкаете свой дорогой мундир об замасленного механика!
Петер махнул рукой и засмеялся. Перешел на тевтонский язык.
— Мундир — это ерунда! Садись, рассказывай как жил это время. Как Эрика?
Мы проболтали не меньше часа, забыв обо всем.
Петер остался тем самым Петером — простецким парнем из полиции. Разве что только для меня.
Господин Сурфикс самолично принес нам отличный кофе с рогаликами и бренди.
Известию о рождении у нас дочери Петер обрадовался очень искренне. Тут же показал мне фото Дорис с сыном на руках.
— Хотел назвать его в твою честь, но родня воспротивилась. Ивар, видите ли, не тевтонское имя! Не возражаешь если я навещу вас завтра, часов в восемь вечера?
— Но Эрика, она же…
Петер прижал к моим губам палец. Сделал большие глаза.
— Она просто медсестра? Ничего страшного, я был когда-то только полицейским сержантом. Должность не имеет значения между старыми друзьями.
Я вспомнил слова Эрики, но не решился их повторить.
— Будем рады тебя видеть. Дорис с тобой?
— К сожалению она осталась в нашем домике на берегу Остензее. Она в положении, надеюсь, что будет дочка, как у тебя. В этот раз я настою на своем и назову ее Эрикой.
— Мы с Эрикой будем счастливы.
Когда я за ужином рассказал Эрике про ожидаемого гостя, она замерла и пронзала меня возмущенным взглядом не меньше минуты.
— Я не желаю видеть убийц в этом доме, пока я его хозяйка!
— Петер не убийца…
— Они все убийцы! Как ты не понимаешь?!
— Нельзя все обобщать. Все тевтонцы — убийцы, а все теке — мошенники?
Жена подскочила на стуле.
— Ивар! Ну, знаешь! Это переходит все границы! Спать можешь в гостиной на диване!
Она швырнула на стол салфетку и удалилась в спальню. Щелкнул засов.
Подойдя к двери, я прислушался.
Она тихо плакала, наверно опять уткнулась лицом в подушку.