Я обошел овин стороной и увидел парок вьющийся у покосившейся копешки соломы.
Ну, вот — горе часовой — забрался в солому и спит!
Снег хрустел под моими сапогами и Петрус встрепенулся только когда я подошел рукой подать. Попытался вскочить, но в бараньем тулупе это физически невозможно.
— Спишь? — спросил я.
— Сплю. — Признался Петрус и расслабился. Думал, что это Карл его застукал.
— А если ассорские партизаны подберутся, да и глотку ножом перережут?
— Какие партизаны в такой холод? Дай руку.
Я подал руку и помог Петрусу подняться на ноги.
— Чего пришел? Еще до утра далеко.
— Иди поспи, а я покараулю.
— Святой ты человек, Ивар!
Кряхтя, Петрус выбрался из тулупа. Я накинул его себе на плечи. Вещь тяжелая и громоздкая, но очень теплая. В мороз на улице в нем можно спать и не замёрзнешь! Истинно ассорская вещь!
— Где винтовка?
— А, забыл совсем!
Петрус порылся в соломе и вручил мне свою винтовку. Я проверил магазин. Пустой.
— Охренел совсем?! Куда патроны дел?
Петрус вытащил из кармана шинели горсть патронов.
— На! Все на месте. Не кричи!
— Давай вали в избу, пока я не передумал!
— Ладно… спасибо, Ивар! Я твой должник!
— На здоровье!
Он ушел, а я снарядил магазин патронами и приступил к несению службы. Бродил по двору, о тропинке вокруг овина, сунув приклад под мышку. Тулуп норовил то и дело сползти и приходилось его то и дело поправлять. Можно надеть в рукава и застегнуть, но тогда станешь таким неуклюжим, что и руки не поднять.
С каждой минутой на морозе винтовка становилась все тяжелее, а ноги начали мерзнуть. Сапоги для ассорской зимы — никудышная обувь. Надо было с Петруса ассорские валенки снять… Бодро топтаться по снегу надоело, и я засел в соломе, на том же месте где нашел Петруса. Сапоги закутал полой тулупа.
Ночью, при обильном снеге, лежащем по полям и на крышам светло и при тусклом свете звезд.
Ноги согрелись. Я размышлял про дела, которыми займусь утром. Ремонт моторов, замена масла… без работы мой взвод не оставался ни на день. Самым надежным себя показал грузовик Петрус — трофейный агрегат, дурная копия гринладского грузовика фирмы «Харрингтон».
Мы его обнаружили возле дороги с побитыми стеклами и лопнувшими рессорами. Притащили в мастерскую и Петрус с моей помощью его поставил на колеса.
Рессоры мы заменили, просто подобрали подходящие с разбитых машин. Их валялось вдоль дороги много. На всякий случай вложили дополнительные листы. Стекла тоже нашлись. Форсированный донельзя двигатель жрал масло и бензин куда больше чем наши машины, но был неприхотлив. Единственный грузовик, заводившийся без проблем даже в морозы. Три ведра горячей воды — весь секрет. Льешь в радиатор, пока снизу через сливное отверстие не польется теплая водичка. Потом закручиваешь пробку и доливаешь в радиатор горячей воды под крышку. Двигатель и картер прогрелись в процессе и все великолепно тут же заводится. Главное — вечером не забыть слить всю воду из системы.
Был большой минус — у грузовика отсутствовало отопление в кабине и от дыхания стекла покрывались космами инея. Петрус вырезал в капоте отверстие, прикрыл его козырьком и теплый воздух от двигателя теперь обдувал ветровое стекло. В передней перегородке мы автогеном вырезали два отверстия чтобы тепло от двигателя шло в кабину. Грузовик жрал литр бензина на километр, но тащил как зверь и в кабине можно было ехать без риска отморозить уши и пальцы. Воняло конечно, горелым маслом и бензином, но уж лучше так.
— Летом в нем сдохнешь от жары! — заметил я, оценив наши усовершенствования.
— До лета мы уже дома будем! — уверенно сказал Петрус.
На радиаторе грузовика он белой краской написал по ассорски: «харя».
— Ты знаешь это слово?
— Одна бабка местная меня ласково зовет «лохматий харя». Наверно хорошее слово.
Я посмеялся. Петрус настойчиво отказывался бриться и за месяц зарос рыжей, клочковатой бородой. Айвар, командир первой бригады любил заезжать к нам на обед. Наш повар — Маргулис из Вандериса готовил изумительно, даже из обычных пайков. Гордо заявлял что у его деда, в их семейном ресторане, сорок лет назад останавливался на обед сам император Ассора.