Я задыхаюсь… я давлюсь кашлем… Кто-то держит меня за плечи.
— Пустите… я сам… пустите…
Кашель стихает. Я опять на подушке. Стучат колеса и каждый стук отдается в моей бедной голове. Жарко, почему так жарко? Я пытаюсь сбросить одеяло с груди, но руки меня предают.
Кто-то дает мне воды, и теплая вода не хочет течь в рот, льётся на грудь. Я ощущаю эту влагу. И начинаю дрожать… Мне жарко и я дрожу… Потом опять приходит судорожный кашель, и я опять задыхаюсь… Это не сон… Это — ад! Значит это не сон…
Солнце светило в окно и яркий квадрат на стене притягивал мой взгляд. Квадрат света медленно полз, поднимаясь все выше к потолку и приобретая золотистые тона.
«Солнце садится? Скоро вечер?»
Чтобы узнать время, пытаясь поднести левую руку ближе к глазам. Рука вялая и слабая, пальцы дрожат и часов нет на руке.
Когда я их снял? Где я?
Поворачиваю голову и переживаю легкое головокружение.
Рядом с кроватью на стуле сидит Эрика в белом халате. Лицо осунувшееся и глаза закрыты. Спит? Опять сон?
Я протягиваю руку и касаюсь ее руки, лежащей на колене.
Она вздрагивает и открывает глаза.
— Ивар?!
— Эрика…
Она плачет и смеется, целует мою руку. Я улыбаюсь. «Замечательный сон!»
— Ты спал двое суток. Доктор Краузе сказал, что это уже здоровый сон!
Эрика наклоняется и нежно целует меня губы. Они такие сладкие…
— Где я?
— В госпитале, в Виндобоне.
— Не может быть…
— Я рядом и ты дома!
Я ощущаю на щеке ее слезы и понимаю что это уже не сон.
Эрика дежурила в госпитале, когда поступили раненые из санитарного эшелона. Кроме плохо заживающей раны на правой ноге у меня было воспаление легких. Мне трижды повезло. Первое, что я сразу попал в руке Эрики, так как она меня не послушалась и пошла, работать медсестрой в третий госпиталь и второе — что меня привезли именно в этот госпиталь, а третье — что у нее были деньги, чтобы купить на черном рынке ампулы дорогостоящего антибиотика — новейшего средства из враждебной Гринландии.
Лекарство завозили из Скаггерана на торговых судах, и расходилось она по тысяче ливов за ампулу. Раненых из первой бригады в госпитале было не мало. В курилке только и болтали о мясорубке, в которую попали виндобонцы.
От бригады уцелела хорошо только четверть и то благодаря действиям командира бригады — Айвара. Артиллерия ассорцев разнесла передний край, а потом пошли танки и пехота волнами. Понимая, что продолжать сопротивление в таких условиях, значит погибнуть всем, он приказал отходить к соседям на фланги. Противотанковой артиллерии в бригаде имелось только две батареи, да и те погибли при артобстреле, почти полностью. Тевтонцы подтянули резервы и остановили прорыв, но дело уже было сделано. Тевтонцы из числа раненых твердили, что мы хреновые вояки — бросили фронт, из-за чего в госпитале вспыхивали то и дело ссоры, доходившие до мордобития.
Рассказывали, что бригаду вывели с фронта и отправили в Виндобону на переформирование. Каждому из нас, раненых, вручили по Кресту Храбрости третьей степени. Меня навестил Петрус. Без бороды здорово помолодевший, с нашивками младшего фельдфебеля и крестом второй степени.
— Ого! Поздравляю! За что?!
— За уничтожение моста и спасение командира из-под огня!
— Командира?
— Тебя, дружище!
Мы посмеялись этим выкрутасам военной наградной мысли.
— Ты меня спас, Петрус, спасибо тебе…
— Вытащить друга из дерьма не подвиг — это обязанность!
— Пафосный ты стал как твой папаша!
— Не из родни, а в родню! — засмеялся Петрус и потер подбородок.
— Скучаешь по бороде?
— Самую малость. Отпуск мне дали. У отца навоз ворочаю и девок щупаю!
— А…
Петрус смотрел выжидающе. Как его спросить про Ольгу?
— Про нее ничего не слышал?
— Я ее вместе с тобой погрузил в эшелон. Была в порядке.
— Она здесь?
— Не знаю. Ты Эрике чего говорил?
— О чем?
— И правильно! Не о чем!
— Как Карл?
Петрус скривился.
— Нет больше Карла… Мы с тобой вдвоем только уцелели из нашей роты. Вся колонна на танки нарвалась… Раскатали их как асфальтовым катком… Ребята говорили — груда жженого металла только осталась… Люди как головешки или в труху…
Я откинулся на подушке. «Никого не осталось…»
В голове не укладывалось: мы с Петрусом остались живы, потому что поехали по другой дороге…
— Судьба! — развел руками бывший бородач.