Несколько долгих мгновений мне хотелось. Чтобы увез, чтобы научил, чтобы стала вдруг по волшебству свободной. Но … к сожалению, я та самая, примитивная и мои настоящие мечты слишком банальны для этого мужчины. Я точно знаю, чем дорожу, чего хочу и это однозначно не одиночный полет длиной в жизнь, пусть он и будет на крыльях всех доступных удовольствий. И я не верю, что смогу настолько измениться. А вот в то, что удовольствия однажды закончаться, а одиночество останеться — верю. И боюсь.
— А потом уедешь и будешь делать это с другими? — спросила впрямую.
— Да какая тебе то разница? — Ветров не просто отпустил мои плечи — оттолкнул практически, даже покачнулась.
А такая, что в подобных разговорах нужно доходить до последней точки, не останавливаясь, не задав вопросы, ответов на которые боишься или которые кого-то бесят. Это я тоже вынесла из своего опыта первых отношений.
— А если я не захочу отпускать? А если у тебя ребенок появиться? На него ты тоже…
— Абсолютно. Исключено. Никакой семьи и детей. Никогда.
Я не успела ответить. Дверь, запертую Егором сначала дернули снаружи, а потом и застучали.
— Ва-а-аль! — услышала я испуганный голосок Лидуси, — Валь, помоги, папка с Севкой опять напились и деруться сильно! У них кровь!
Я сорвалась с места и кинулась натягивать валенки прямо на босу ногу.
— Какого черта, Валя? — зарычал Ветров. — Ты что, собираешься бежать и разнимать дерущихся пьяниц?
— Это моя семья, Ветров. Хоть какая она. А ты езжай обратно.
Глава 14
Егор
Чертова упертая птица! Еще и чокнутая! Ну куда ее понесло! Есть мозги в ее красивой голове? Только что стояла передо мной вся из себя логичная и тут же как ветром сдуло!
Пока я натянул джинсы на голое тело, сунул ноги в ботинки и накинув кудлатую телогрейку выскочил на улицу, Валентины с ее сестрицей и след простыл. Благо Ширгалькуля того всего-ничего и стоило прислушаться, чтобы понять в какую сторону бежать.
— Езжай обратно. — прорычал на бегу. — Да без проблем, Валюша! Я ни за кем с протянутой рукой и уговорами не бегаю. Вот убежусь, что тебе голову в пьяной драке не проломили и только ты меня и видела.
Бежать оказалось недалеко. По улице до конца за угол и там уже стало видно в ранних сумерках место происшествия.
— Пусти меня! — орал худой расхристанный парень с перемазанным в кровь лицом и пустыми, явно от бухла, глазами, вырываясь из, я бы сказал, прямо-таки профессионального фиксирующего захвата Вали. — Пусти меня, Валька, я убью этого урода!
В нескольких шагах от них по снегу валялся и матерно завывал неизвестный мне тип средних лет с расквашенной рожей, босой и одетый в полосатую майку-алкоголичку и растянутые треники. Вокруг него бегала и причитала беременная не юная женщина в цветастом халате. Лежачий персонаж от нее отмахивался, даже скорее ударить, как мне показалось, пытался, на что персонаж удерживаемый, дергался и рвался сильнее.
— И сядешь! — жестко сказала ему Валентина.
— Да мне пох! Зато этот сдохнет!
— Да что ты такое говоришь, сынок! Как можно, на отца родного! — закудахтала беременная. — Ополоумели вы с Валькой что ли!
— Да сама ты дура, мать! — огрызнулся парень. — Сколько еще ему с нас кровь пить! Детские все до копейки пропивает, тебя бьет!
— А ты не в свое дело не лезь! — к моему удивлению ответила женщина.
— Валька в городе пахала, он на ее деньги жрал-бухал, а теперь ее еще языком своим поганым… Дочь родную в шалавы записывать!
— Забей, Севка, мне плевать! — попыталась оттащить его подальше моя иволга. — Он не стоит того, чтобы ты сел. Успокойся!
— Я хочу, чтобы он сдох! — не унимался ее брат, явно впадая уже в пьяную истерику. — Сдо-о-ох! Сколько можно?! Захар сидит, тебя из дому выжил, мать и мелких колотит! Погань конченая!
— Да я тебе, выбл*док неблагодарный… — подорвался со снега таки не без помощи жены и тут же ее грубо отпихнув второй участник семейного конфликта и пошел на Валю с братом.
Так, все, я насмотрелся на суровый колорит глубинки, хватит с меня. Шагнув вперед, я остановил продвижение бухого скота с разбитой рожей и, прежде чем он сумел сфокусироваться на мне, сгреб его за майку на груди и потащил во двор, перед которым и развернулось сие театральное действо. Заволок в дом, поморщившись от тяжелого алкогольно-табачного амбрэ, пропитавшего тут все. Только мы ввалились, как уже знакомые мне мелкие с мышинным писком метнулись вглубь помещения и скрылись за занавеской. Пихнул пьянь на табурет, но он не сумел удержаться и рухнул вместе с ним на бок.