— Эмм… Ну ладно, Макаров затупа и не считается. — признал Мишка. — Но Карпов уже со своими пироженками к чаю чуть ли не каждый вечер торчать у нас заколебал! Я диабет так заработаю! Думаешь, он чай так возлюбил или по мне так между сменами скучает? Валь, ну серьезно, мне наши мужики уже всю душу вымотали, требуя узнать, как тебя подцепить можно.
— Да при чем тут жизненные трудности этих наших жеребцов, — пихнула его плечом Женька. — Меня волнует на хрена ты себя гробишь? Ни один мужик стольких слез не стоит и того, чтобы запирать себя.
— Серьезно? — с легким возмущением спросил Сойкин, уставившись на нее.
— Я имела в виду подлецов, предателей и эгоистов, — не впечатлилась его взглядом Воронова. — А любой мужик, заставивший тебя плакать попадает в эту категорию.
— Так, минуточку! А если парень в аварию попал и ты у его постели плачешь, то он тоже автоматом козлина становиться?
— А парень этот пусть водит аккуратнее, иначе я сама его запросто местом на больничной койке обеспечу, ясно? — зыркнула угрожающе Женя через плечо.
— Ясно. Больше не повториться.
Я, воспользовавшись тем, что они переключились друг на друга попыталась смыться с кухни, но как бы не так.
— Иволгина, стоять! — рыкнула Женька. — Я не услышала никакой конкретики относительно культурного мероприятия в обществе холостого улыбчивого бизнесмена.
— Хорошо. — вздохнув, смирилась я.
— Хорошо что?
— Я соглашусь сходить с ним куда зовет, если он появится снова. Только вот в чем?
— Ха! Да мы Ерохину подключим и она из тебя такую конфетку слепит, что у всех от одного взгляда слипнется! — фыркнула Воронова.
— Че-то я боюсь, что реакция будет несколько иная. — проворчал Сойкин, похоже, вспомнив что-то свое. — Ерохина — страшный человек в этом плане.
— Значит так, Иволгина, запомни главное: ты никому ничего не должна, понятно? — напутствовала меня через четыре дня в холле офиса Воронова, под хмурыми взглядами парней из дежурной опергруппы и ехидным зырканьем Сойкина. — Если тебя хоть что-то не устраивает, хоть что, ты выходишь в дверь, ловишь такси и едешь домой. Ничего не терпишь, никому не угождаешь, не стесняешься кого-то обидеть, если самой вдруг некомфортно. Поняла?
— Да. — кивнула я, наблюдая, как улыбчивый Меньшов подходит к прозрачной двери офиса.
— Черт, боюсь мне стоило бы нанять на сегодня охрану, Валентина. — негромко сказал почему-то переставший улыбаться Меньшов, открывая мне заднюю дверь в такси.
— Почему? — не поняла я и тревожно огляделась, но не обнаружила ничего криминального, только все те же тяжелые взгляды орионоцев вслед.
— Потому что вы сегодня выглядите так ослепительно, что меня наверняка попытается ограбить каждый зрячий мужчина.
Странно, но еще каких-то несколько недель назад я бы смутилась до заикания, скажи мне мужчина такое, а сейчас едва смогла выдавить вежливую улыбку.
— Не переживайте, Роман, мой уровень подготовки уже достаточен для того, чтобы обезопасить вас от попытки подобного ограбления. — заверила спутника, когда он сел рядом и авто тронулось.
— Так странно слышать об этом от красивой девушки, которую как раз мне полагается защищать. Могу я спросить: работа в охранном агентстве — ваш осознанный выбор необычной для девушки профессии, или же просто временное желание испытать себя на довольно экзотичном поприще?
— Это необходимость иметь постоянное место работы с достойной оплатой труда. Да и коллектив у нас прекрасный.
— Прекрасный коллектив для прекрасной девушки. Да, я оценил какими взглядами сопровождался наш отъезд. — рассмеялся Меньшов, продолжая меня разглядывать. — Все же удивительно и крайне удачно для меня, что до сих пор никому так и не удалось занять ваше сердце. Любопытство мучает почему же.
Ну вот, мне уже захотелось выйти в дверь. Промо тут, на светофоре, распахнуть ее и уйти без каких-либо объяснений.
— А вы не слишком разговорчивы, да? — сказал Меньшов, после повисшей минутной паузы.
— Боюсь, что да. Плохая из меня компания на вечер.
— Вовсе нет, я запросто могу, значит, трепаться за двоих не опасаясь показать себя эгостичным придурком, сосредоточенным исключительно на собственной персоне.
— Отличный план.
— Ну еще бы, если это заставило вас улыбнуться. — снова засверкал собственной улыбкой Роман. — Итак, начнем. Родился и прожил я до семи лет в одной очень глухой деревне Большие Мурлы и летом купался в местной речке со загадочным названием ХерОта. И это вообще не шутка, а такая глушь, что вы вряд ли можете себе представить.