Он — в край охреневший козлище и я возмущена до глубины души его безмерной наглостью и все на этом. Официальная, блин, версия. А вся эта смута внутри, от которой почему-то по потолку бегать тянет — побочный продукт, который можно и нужно игнорировать.
Следуя собственной установке, я разделась, аккуратно развесив имущество “Ориона”, которое завтра сдавать Лизке Ерохиной, натянула пижаму, забралась под одеяло и … уснула. Просто закрыв глаза и расслабившись, едва успев о чем-то подумать. Отключилась так, как уже сто лет не бывало, не вертясь, не гоняя в голове тыщу ранящих и тревожащих вещей, не порыдав в подушку, что стало почти традицией.
Утром пришлось-таки выползать из убежища под очи моих квартирных хозяев. Очи Сойкина изумили меня неожиданной узостью, вся физиономия опухшим видом и помятостью. Мишка сидел на кухне, схватившись ладонями за виски и вместо кружки кофе перед ним стоял стакан с растворяющимися двумя шипучими таблетками.
— Доброе утро! Ты заболел? — спросила, нарочно избегая встречаться с ним глазами.
— Ага, пострадал на всю голову. Но поделом мне, я же не могу не совать свой нос в чужие дела. — буркнул он. — Ненавижу коньяк с сегодняшнего дня.
— Обычно ты не суешь нос, а стараешься помочь. — сделала я справедливую поправку.
Я Мишке жизнью обязана. Буквально. Если бы он не решил сунуть этот самый свой нос в мои дела, то я, вполне вероятно сделала бы с собой какую-нибудь дурость непоправимую.
— Ну и я о том же, но бывают побочные эффекты. — глубоко вдохнув, он выпил жидкость залпом и скривился, по-прежнему сверля меня пристальным взглядом, который я типа не замечала. — Хоть бы назад не попросилась.
— Женька отсыпается?
— Ага, ее сейчас все время в сон клонит. И тошнит. — Мишка подпер щеку ладонью, глядя уже с откровенно “ну и долго ты будешь притворяться” видом.
— Ты яичницу будешь на завтрак? — засуетилась я у плиты.
— Я ещё не уверен. Валь, не мельтеши. Если ты не спросишь, то я с рассказами лезть не стану. — все же не выдержал Сойкин. Потому что он смелый, а я — трусиха и бестолочь. — Ты мне друг, а они — левые прохожие, я по-любому на твоей стороне.
— Там все нормально было? — смирившись с неизбежным спросила я и обернулась. — Никто не пострадал?
— Если под “там” имеешь в виду Егора, то нет, ты была единственной, кто ему съездил по роже вчера. Но были ещё попытки и желающие. Я — в том числе. Местами прям подбешивал меня твой Ветров.
— Он не мой.
— В доме напротив он сталкерит точно не за мной или Женькой. — отмахнулся Мишка.
— Что? — опешила я. — Он там бывает?
— Не бывает — живёт последние недели. На тебя в окно посматривает.
— Я не… не замечала. Что за глупость?
Ну вот опять! Сердце вскачь, в лицо горячим плеснуло, уши запылали, глаза заслезились и в горле запершило. Какая же я дура! Мишка сказал всего лишь, что Ветров жил напротив, а со мной твориться не пойми что. Бежать куда-то тянет, например — к себе в комнату, залезть там снова под одеяло с головой, где никто не увидит моего лица, пока не отпустит от потребности улыбаться, сквозь неумолимо льющиеся слезы. Вот как так-то?
— Так ты же ходишь последнее время — глаза в землю. — продолжил как ни в чем ни бывало Сойкин. — А насчёт глупости — не соглашусь. Набраться решимости подойти и извиниться, когда налажал настолько эпично — время нужно. И с силами собраться. А когда ни черта не уверен, что достоин второго шанса, то вообще лютая задача.
— Мишь, ты чего, начнёшь сейчас оправдывать Ветрова? — возмутилась я. — Это из вашей пресловутой мужской солидарности? И как же тогда Меньшов?
— Да ну нафиг! Я за тебя топлю, Валюха, а не за них. Мое личное мнение — что мужик, который в ЗАГС туда-сюда запросто бегает, что тот, кого туда под страхом расстрела тащить нужно — однофигственно. Тебе оба два никуда не вперлись. Что я им честно вчера и озвучил. Но! — Мишка поднял указательный палец и смотрел очень серьезно, без тени всегдашней улыбки. — Мое опупенно правильное мнение, сто пудов совпадающее и с твоими рассудочным выводами, и твои реальные чувства — это охрененно разные вещи. Это раз. И принимать какие-то решения тоже исключительно тебе. А делать это лучше обладая всей полнотой картины и имея точную информацию о поступках тех, насчёт кого оно принимается. Ну и, само собой, не пытаться врать себе. У тебя, кстати, масло уже дымит.
— Ой! — спохватилась я и резко развернулась к плите.