Кота было не слыхать всю ночь, а утром он так же уверенно вышел со мной и умотал в неизвестном направлении. Вчера, когда мы устроили внезапные посиделки с Романом и Михаилом, он тоже не показался, а вот сегодня сидит опять под дверью.
— Ладно, заходи, — пробурчал я, глядя как кот скользнул в едва открывшуюся дверь и смело поперся по коридору к холодильнику не дожидаясь моего разрешения.
Сегодня вечером я не застал момента возвращения моей Иволги домой. Начались активные работы по закладке фундаментов первых восьми домов нового микрорайона, а с местными поставщиками стальной арматуры и бетона я раньше не работал, поэтому, только что на зуб и на вкус не пробовал, не говоря уже о профессиональной экспертизе стройматериалов.
Я не возвожу жилье, за которое будет стыдно. Мне плевать, что некоторые рабочие считают меня придирчивым засранцем, который не готов закрывать глаза ни на единый косяк и торчит у них над душой, гавкает и лезет показывать как надо, будто они безрукие новички. Я несу ответственность за конечный результат и не желаю, чтобы люди, которые уже вложились в будущие квартиры и ещё вложатся, проклинали меня.
Кот сел напротив холодильника и требовательно взмуркнул, что прозвучало весьма похоже на “ну шевелись уже давай”.
— Точно охреневший. — ответил я и достал опять пару сосисок, содрал пленку, кинув вымогателю. — Не привыкай. Я обзаводиться домашними паразитами не планирую, как и домом в принципе.
Рабочую одежду сложил в мешок в ванной, напомнив себе в очередной раз, что необходимо купить и установить тут стиральную машинку для нее. Встал под душ, сначала прохладный, потом обжигающе горячий, наслаждаясь ощущением того, как уходит из тела напряжение нелегкого дня, но длилось оно недолго. Только вода смыла усталость и рабочие заботы тут же очнулась тягучая тоска, которую я ими и укрощал. Днём, за всей суетой она затихала почти по полной неощутимости, но вот вечерами и наедине с собой…
Сварганил себе пельменей на ужин и большую кружку чая, под пристальным наблюдением рыжего вторженца, который оккупировал один из стульев. Расположился со своим нехитрым ужином на широком подоконнике, уставившись на прямоугольник окна в доме напротив, свет в котором слегка пробивался сквозь плотные занавески. Валя дома. Одна ли? Чем занята? О чем думает?
— Как думаешь, если сейчас просто спущусь, пересеку двор и позвоню в дверь, она меня впустит? Поговорит со мной или хотя бы выслушает? — спросил у рыжего. — И если да, то что мне ей сказать?
Ведь чем дальше, тем отвратительнее мне самому виделся собственный поступок тогда в гостинице. Что Валя должна от меня услышать, чтобы захотеть… Захотеть, что, идиот? Снова спать с тобой, как раньше? Этого я хочу? Снова секса с ней? Всего лишь этого?
Тело привычно налилось похотью, она же запустила пальцы-крючья в разум, вынуждая прикрыть глаза от видения-воспоминания распростертой подо мной обнаженной Вали. Завораживающие зеленые глаза затуманены поволокой желания, которое сам в ней разбудил, яркие зацелованные губы дрожат от предвкушения новых поцелуев. Рвано вдохнул до боли в лёгких, отчаянно желая ее аромата — морозной свежести, запутавшийся в волосах, уютной лёгкой дымности и вкусного утреннего печева от ладоней и тонких пальцев, а потом-потом — жаркую испарину пылающего от вызревшего под моими руками и губами желания. В паху все залило тяжестью, позвоночник прострелило жгучим импульсом вожделения от копчика до черепушки, топя разум жестокой потребностью снова быть в женщине. В моей певчей птице, что станет откликаться на каждый выпад, вторжение дурманящим звуком своих стонов и всхлипов.
Скрипнул стул, на котором устраивался поудобнее кот и я дернул головой, пытаясь стряхнуть мучительный морок, открыл глаза и вздрогнул. В теперь ярком прямоугольнике окна стояла Валя, глядя прямо на меня. Пульс, уже тарабанивший от посетившего прилива плотской нужды, загрохотал так, что показался сам себе оглохшим. Подался вперёд, влипая лбом в холодное стекло, оно тут же запотело от моего дыхания и пришлось протирать ладонью. Почему-то стало так страшно от того, что Валя сейчас снова исчезнет из-за этого краткого разрыва визуального контакта. Но она всё ещё была на месте, смотрела не отрываясь. Потом тоже взобралась на подоконник и села, зеркаля мою позу. В ее руках появилась книга, она отвела взгляд и стала ее читать.
А я смотрел, смотрел, охреневая все больше от прущего откуда-то из глубины и растущего со страшной скоростью понимания: я же могу прямо сейчас выехать из дома, или вообще тупо позвонить Марго и провести ночь, да все, сука, ночи трахаясь до изнеможения, утоляя терзающую тело и разум лютую похоть, но единственное чего хочу до зубовного скрежета — оказаться вон на том подоконнике, чтобы обнимать Валю со спины, давая ей опору, пока она читает свою чертову книжку.