Глава 32
Егор
— Доброе утро, гражданин Ветров! — в крошечный душный кабинет вошёл уже знакомый мне следак Митрофанов в сопровождении ещё одного худощавого типа в сером костюме, при взгляде на которого сразу приходило на ум — скользкий.
Сто процентов это и есть адвокат, государственный, бля, защитник, положенный мне по закону. Ведь мой личный местный адвокат и поверенный в делах — Маргоша, теперь официально фигурант по делу, потерявшийся в пространстве с чужими деньгами.
Скорее всего, Баринова уже покинула страну, не дура ведь. Самое странное, что я даже настоящей злости к ней не ощущал, только досаду. Не собирался я ее обижать, изначально же все у нас прозрачно и понятно было. Как мне казалось. Но, походу, с женщинами вообще не бывает все понятно стабильно. Даже если что-то они и воспринимают, как ты думаешь, нормально, то оставляют за собой полное право изменить свое отношение, правила и ожидания в любой момент, причем в известность тебя об этом не ставят в процессе, сталкиваешься ты уже с результатом по факту. Как и я сейчас. Женщина придумала нас вместе, женщина обиделась из-за отказа, женщина нагадила прицельно и очень точно.
Я потер лицо, царапая ладони отросшей за сутки щетиной. После бессонной ночи в камере, где моими соседями было человек двенадцать уголовников, глаза горели, голова гудела, как колокол, а в желудке ныла пустота. Есть склизкое нечто, что было наплюхано в алюминиевую мятую миску я тоже себя едва смог заставить, хоть и понимал, что силы нужны и нефиг носом воротить. Похоже, быстро я отсюда не выйду, так что привыкать нужно, а не носом воротить.
Вчера допрос был относительно коротким, очевидно следак решил, что мне не помешает промариноваться в камере, среди задержанных по сходным с моими обвинениям, и, наверняка, с парочкой своих стукачей, перед которыми обосравшийся я захотел бы пооткровенничать или совета спросить у бывалых сидельцев. А вот уже сегодня за меня взялись серьезно. Одни и те же вопросы по кругу, так и эдак, в попытке все же поймать меня на нестыковках и враньё. Само собой, присутствие гос защитника было чисто формальным, он ни разу не вмешался и вовсе голоса не подал, как мне показалось и не прислушивался, копаясь в бумагах у себя в папке.
Состоял в близких отношениях с гражданкой Бариновой М.И? Состоял. Являлась постоянной сожительницей? Нет. Когда возник преступный умысел кинуть дольщиков? У меня — никогда. Был ли сговор с целью совершения хищения средств? Не было. Был ли в курсе о планах Бариновой? Нет. Почему тогда одобрил перевод денег? Не одобрял и не был в курсе. Когда намеревался вылететь из страны и куда? Никогда и никуда. И-и-и по новой: в какого рода отношениях состоял с гражданкой Бариновой? На какие цели намерен потратить похищенные средства? И так далее…
А я намерен был строить людям дома, обустраивать свой и дальше, каждый вечер возвращаться к своей певчей птице, жить вместе, любить… Иволга моя … ведь я люблю тебя, надо же какое чудо приключилось со мной … Люблю… Только когда теперь тебя увижу… И будешь ли ты всё ещё так же на меня смотреть своими лучисто-зелеными глазищами, будто я — лучший человек на свете, отчего хочется им и быть, не взирая ни на что.
Стало вдруг горько до тошноты от мысли, что Валя может поверить, что я и правда вор, тварь меркантильная, мог бы обобрать всех этих людей, что вложили свои кровные, которые у многих все, что скоплено за жизнь, в будущее жилье. Ведь кто ей правду скажет? Я сам, разве что, только когда это ещё будет. Один раз я ее уже разочаровал, по доверчивому открытому сердцу ударил и только начало все у нас налаживаться ведь…
— Гражданин Ветров, я к вам обращаюсь! — повысил голос Митрофанов.
— А давайте уже прекратим этот фарс! — резко ответил я ему. — Я уже на все ваши вопросы ответил. Дальнейший допрос считаю бессмысленным.
— Это не вам решать! Я буду вести допрос столько, сколько считаю нужным!
— Да ради бога, ведите! Я больше переливать из пустого в порожнее точно не собираюсь. Баринову с деньгами вы все равно уже сто процентов не поймаете, она уже где-нибудь на островах расслабляется, а мне вам больше нечего сказать. — я откинулся на спинку жесткого стула и закрыл нещадно горящие глаза.
— Юрий Павлович, могу я остаться с моим подзащитным наедине? — адвокат, чьей фамилии я не запомнил, впервые подал голос с того момента, как представился и уселся за моей спиной в углу кабинета.
Следак ему и не подумал возражать, встал и ушел, а я ухмыльнулся про себя, уже зная, что сейчас начнется.
— Вы, кстати, даже не потрудились дать мне подписать документ о том, что я соглашаюсь на то, что бы будете представлять мои интересы. — не открывая глаз, заметил я.