Затем, вытерев слезы и придав лицу страдальчески-деловое выражение, он объявил:
— Я сам полечу.
— Не думаю, что это будет разумным шагом, сэр, — негромко, но твердо возразил пилот, стоявший за его спиной.
— Нет, будет, — затопал лапами Тоуд. — Тебе ведь потребуется напарник, хорошо знающий наши места и предполагающий, куда скорее всего река могла выбросить Крота и где он сейчас сидит, подавая сигналы бедствия.
— Именно так, — кивнул Барсук. — И именно поэтому Рэт вызвался лететь. Лучшей кандидатуры среди присутствующих я не вижу. Пилот, готовьте машину к взлету. Заправьте ее и сделайте что там полагается.
— Есть, сэр. Я мигом. — Пилот был рад выполнить четкую и разумную команду, тем более отданную столь внушительно.
— Тоуд! — рявкнул Барсук. — Живо снимай с себя этот клоунский наряд. Отдай снаряжение Рэту, чтобы он там наверху не замерз.
Окруженный превосходящими силами противника, Тоуд повиновался и с тоской наблюдал, как Рэт облачается в шикарную кожаную куртку, напяливает шлем и модные летные сапоги, приспосабливает громадные очки и, наконец, надевает придающий столько мужественности парашют. Уныние в глазах Тоуда сменилось тревогой и озабоченностью, когда он увидел, как Рэт направляется к пассажирскому месту в самолете.
Что творилось в душе Тоуда в этот миг! В его мозгу промелькнули картины, одна ужаснее другой: Рэт завоевывает известность на всю страну — вместо него. Рэт — герой! Рэт, а не он! Рэт — спаситель! Храбрый и отважный Рэт! Рэт, Рэт, Рэт! И хуже всего — Рэту пожалован титул! Барон — возможно, баронет — вполне вероятно, рыцарь — это уж наверняка! Уж за спасение Крота что-то да пожалуют. И все ему — Рэту, а не Тоуду, который должен будет довольствоваться ролью случайного свидетеля столь славного подвига.
— И все за мой счет, — буркнул он себе под нос. — В прямом и переносном смысле. Мой аэроплан, мой пилот, моя лужайка-аэродром. Это мой шанс, наконец!
Нет, Тоуд не был бы Toy дом, не разработай он мгновенно план контрнаступления, чтобы вернуть шанс, поймать ускользающую на глазах славу. Он тотчас же живо заинтересовался всем происходящим и, пока все вокруг готовились к полету, обсуждая, где логичнее всего вести поиски, стал все громче и громче бубнить что-то вроде: «Бедняга Крот!», или: «Ну почему это случилось с ним, а не со мной?», или же: «Мы должны сделать все, что в наших силах».
Вдруг с криком «Как же я раньше об этом не подумал!» он бросился к парадной лестнице Тоуд-Холла, вбежал в дом, вызвал одного из слуг, дал ему какие-то распоряжения и бросился назад.
Тоуд, проникшийся великодушием и заботой? Легко сдавшийся, быстро убежденный, раскаявшийся Тоуд? Неужели это на самом деле он?
Разумеется нет. И Рэт с Барсуком вполне могли бы понять это, если бы не были так измотаны поисками и измучены горем. Кроме того, их всецело поглотило обсуждение маршрута предстоящего полета, иначе они непременно заметили бы, что здесь что-то не так. И очень даже не так.
— Друзья мои! — обратился к ним Тоуд — воплощенная забота и сострадание.
Да, будь Барсук не так занят, а Рэт не так озабочен примеркой парашюта, они смогли бы разглядеть под простоватой маской Тоуда его коварное лицо.
Тоуд же продолжил свою речь:
— Я, конечно, виноват, что не сразу проникся всей серьезностью момента, но надеюсь искупить свою вину. Время не терпит, но тем не менее полет —. это тяжелая работа на ледяном ветру. Надеюсь, вы не станете возражать, если наш уважаемый пилот-механик перехватит чего-нибудь и выпьет горячего чайку перед тем, как вновь вознестись к небесам. Я уже все приготовил. Прошу. Прямо здесь, в гостиной. Все готово и накрыто.
Пилот толком не успел понять, в чем дело, а Тоуд уже тащил его за собой по ступеням Тоуд-Холла.
Прошло некоторое время, и Рэт сказал:
— Что-то они там засиделись. Могли бы и поскорее.
Словно услышав это, Тоуд высунулся из окна и крикнул:
— Он допивает чай, Рэтти. Зайди и ты ненадолго. Пилот говорит, что и тебе не мешало бы подкрепиться, а он пока расскажет тебе, что нужно делать в самолете.
— Некогда сейчас чаи распивать, — буркнул Рэт. — Слушай, Барсук, сходи ты к ним, разберись, в чем дело. Сдается мне, что Тоуд держит там бедного парня, забивая ему голову героическими легендами о собственной персоне или потчуя галереей портретов своих предков и родственников.
— Сейчас выясним, — кивнул Барсук.
— Ребята, идите сюда оба! — не унимался Тоуд. — Барсук, ты ведь тоже продрог. Что? Пилот? Он уже идет. Сейчас-сейчас.
Барсук поднялся по лестнице и скрылся за дверью, а Рэт, оставшись один, стал забираться в кабину на пассажирское место, что оказалось нелегким делом, учитывая все снаряжение, нацепленное на Рэта, начиная со шлема и кончая парашютом. Усевшись и переведя дух, Рэт нетерпеливо посмотрел на двери Тоуд-Холла.
— Ну где вы там? — крикнул он.
— Уже идет, — донесся из окна голос Тоуда. — Сейчас, сейчас…
Затем — снова тот же голос:
— Удачи вам, сэр. Преклоняюсь перед вашим мужеством.
Эх, если бы в тот самый миг Рэт не стал устраиваться поудобнее, разбираясь с подушками и ремнями! Если бы он только посмотрел в ту сторону, откуда должен был появиться пилот! Он бы не мог не увидеть тогда мистера Тоуда, облаченного в летную амуницию пилота, раздувающегося от гордости за победу, одержанную над беднягой пилотом в борьбе за снаряжение и право управления самолетом.
Если бы он просто повнимательнее присмотрелся к Тоуду, замаскировавшемуся под пилота, скатывающемуся по лестнице с парашютом на животе, подбадривающему самого себя криками: «Удачи тебе, старина! Удачи! Мы с Барсуком воздаем вам честь, наши храбрецы! Правда, Барсук?»
Барсук и в самом деле ничего не имел бы против чествования храбрецов, не запри его Тоуд в курительной комнате, захлопнув дверь, — уже после того, как ему удалось связать пилота и стащить с него все летное снаряжение. А теперь Барсук лишь яростно рычал и ругался, но, увы, его крики не были услышаны Рэтом, так как окна курительной комнаты выходили на другую сторону.
— Ха-ха! — радостно вопил Тоуд, подбегая к аэроплану, и прежде, чем Рэт успел поинтересоваться у якобы пилота, почему тот вдруг так резко переменился, став толще, приземистее и меньше ростом, было уже поздно!
Не тратя лишних слов и не устраивая бесполезных дискуссий, Тоуд влез в кресло пилота и включил зажигание.
— Хо-хо! — продолжал завывать Тоуд, когда мотор заревел и послушная движению штурвала машина покатилась вперед.
— Хе-хе! — не унимался Тоуд, разгоняя самолетик по взлетной полосе, начерченной на лужайке.
— Это же так легко! — вопил он во весь голос. — Это легко и просто! Это здорово и весело! Раз — и готово!
И даже сейчас, прикинув, что к чему, Рэт мог бы отстегнуться и спрыгнуть с разбегающегося и трясущегося на кочках, но все еще не взлетевшего аэроплана, движимого неуверенными и бестолковыми командами Тоуда.
Но Рэт не сделал этого. Его, впрочем, несколько удивила резкость старта и неравномерность разгона. Потом он изрядно встревожился, видя, как неумолимо надвигаются прибрежные ивы, а самолет и не думает взлетать. Наконец, в последнюю секунду подпрыгнув на какой-то изрядной кочке, машина вздрогнула и устремилась в небо, припадая на одно крыло. Казалось, что взлет произошел скорее по собственной воле железной птицы, чем от умелого управления пилота.
А затем — затем они полетели вверх и вдаль, ввинчиваясь и врезаясь в небесную гладь. Тоуд в диком восторге даже вскочил на сиденье, обернулся и приветливо помахал обмершему от ужаса Рэту.
— Я лечу! — орал Тоуд себе, пассажиру и всему миру. — Я могу! Я умею! Я буду летать!
V ЗЕМЛЯ!
Если в голове Тоуда и были какие-то мысли об авиационной разведке местонахождения Крота, то они улетучились в тот самый миг, когда самолет оторвался от земли. Но даже в этом случае, веди он машину ровно и прямо, Рэт сумел бы осмотреть хотя бы часть намеченной территории. Но Тоуду было не до того. В его неумелых руках аэроплан словно ожил и проявил при этом весьма своенравный характер. Тоуд, одной лапой держа штурвал, а другой, чтобы не вывалиться, цепляясь за спинку сиденья, выделывал такие акробатические этюды, что стало ясно: он не только забыл о цели полета, но и явно перестал обращать внимание на безопасность — как свою, так и пассажира.